Синий взгляд смерти

— Сейчас. — Первым делом — козлы, ну а гайифцы... гайифцы потом!

Марсель ухватил брыкающегося раненого за рога в точности так, как его учили. Раненый орал и пытался брыкаться, но переупрямить Валмона? И не таких лечивали...

Откуда-то выскочил подозрительно бездельничающий адуан. Ну Коннер получит... Или не Коннер?

— Эй! Сюда!

Бездельник кивнул и что-то гаркнул по-бакрански. Козлиный хозяин понял и подвинулся. Теперь с раной возился адуан, а Марсель с бакраном держали.

— ...дикарйи... эрэтики проклиятыэ... и тварйи гадкиэ...

Руки были заняты, но голову виконт повернул, узрев что-то вроде воскрешения. Гайифский вояка, судя по перевязи и обилию шитья на мундире — офицер, опирался на лафет орудия и все равно покачивался.

— Свинйи талигскиэ... К бойу!

Физиономия перекошена, шляпа сидит криво, тулья смята... Да, приятель, получить бакранским посохом по башке неприятно. А ведь Коннеровы ребята могли и саблей...

— Что такое? — спросил из-за козла адуан.

— Тело, — пояснил Валме, — воскресло.

Будь у гайифца пистолет, это могло быть опасным, но шпага в дрожащей руке не впечатляла, как и крики. Стоит ругателю отлипнуть от спасительного лафета, тут же свалится.

— К бойу!

— Присядьте, сударь, — посоветовал на талиг Валме, — и поберегите голову.

Совет пропал зря. Жаждущий мести «павлин» отважно шагнул вперед, покачнулся, чудом удержался на ногах и попытался замахнуться. Напрасно. «Эрэтики» упрямца не тронули, а вот пребывавший в раздраженном состоянии духа Скотина... Короткий, в пару шагов, разбег. Тяжелый удар прямо в изукрашенную шитьем грудь. Победное блеяние. И стоило браниться?

— Готов? — осведомился, не поднимая головы, адуан.

— Да нет вроде. — Марсель окинул взглядом отброшенного к родимому лафету героя. — Повезло дураку, что близко стоял, разгона не было.

— Это точно. Разогнался бы — прощай, ребра. А козлик-то твой не сплоховал!

«Козлик?!»

— Мэгнус отныне имя ему, — объявил Валме. — Ибо истинный эсператист не по делам судит, но по намерениям. Вот и он туда же.

Глава 4

Нижняя Кагета. Гурпо

Северо-восточная Гайифа. Кипара

400 год К.С. 8-й день Летних Волн

1

Во внешнем дворике Пургат во все свое казаронское горло «трэбовал» бойцовых псов и уважения. В ответ стянувшиеся на любимое развлечение солдаты в самых красочных выражениях объясняли, куда ценителю собачьих драк надлежит засунуть свои желания. С гайифской речью мешалось кагетское гоготанье, прерываемое взрывами хохота. В другой раз Капрас прикрикнул бы на разоравшихся под окнами обормотов, сейчас было не до них. Карло в каком-то задумчивом оцепенении переводил взгляд с письма из Паоны на послание кипарского губернатора и обратно, пытаясь понять, что за дикость творится в этом паршивом мире и его лучшей, но спятившей части — Гайифской империи.

«...Решение генерала Трастиса было отклонено Военной коллегией. Командующий арьергардом не получил даже части запрошенных подкреплений, и момент был упущен. Мориски успели объединить свои силы северней Карады и добились полной победы. Трастис погиб в бою, и для него это было лучшим выходом. Карло, это был последний толковый генерал из тех, что мы могли выставить против проклятых язычников. И его же сделали виноватым...»

Как в Военной коллегии делают виноватых, Карло знал куда лучше взявшегося за перо друга юности, только капитан, полковник, генерал, маршал Капрас всю жизнь воевал за пределами Гайифы. «Наемники», за которых его величество Дивин никоим образом не в ответе, служили империи где-то лучше, где-то хуже, но это были чужие земли. Вторгшегося в собственный дом врага Капрасу сдерживать еще не доводилось, это выпало другим. Тому же Задаваке... Демису Трастису, ныне погибшему и посмертно облитому дерьмом.

«...Последние новости говорят о том, что, укрепившись на побережье, мориски вот-вот начнут наступление, в первую очередь — на Паону. Это так напугало пачкунов Забардзакиса, что они прекратили выяснять, кто на самом деле первым придумал сунуть палку в осиное гнездо и тем самым виновен в наших сегодняшних бедах, а кто за это был несправедливо наказан и сколько раз...»