Синий жасмин

Лорна рассматривала инкрустированную мебель, изразцы, покрытые замысловатым узором, изящные светильники.

— Эти покои принадлежали матери Касима? — спросила она, чтобы как-то рассеять легкую грусть, возникшую, несмотря на окружавшее их великолепие, от неизвестно откуда взявшегося ощущения, что госпожа Елена была здесь все-таки не вполне счастлива. Вряд ли ей, европейской женщине, пришлась по вкусу та затворническая жизнь, которую ведут все женщины-мусульманки. Судя по тому, что рассказала об отце Тюркейя, он был весьма властным человеком.

— Да, здесь жила мать Касима. — Тюркейя облизнула сладкие от меда губы. А моя мать была турчанкой. Похоже, все мужчины нашего рода предпочитают чужеземных женщин.

Встретившись взглядом с лукавыми карими глазами, Лорна с несколько натянутым спокойствием произнесла:

— Надеюсь, вы понимаете, что для вашего брата я — не более чем гостья.

Тюркейя с недоверием и замешательством посмотрела на Лорну:

— Вы так красивы! Неужели он довольствовался лишь вашими совместными прогулками по пустыне? Разве англичанки менее чувствительны, чем другие женщины, к такой красоте и обаянию, как у Касима? На вашем месте многие попытались бы завоевать его сердце.

— Думаю, Тюркейя, его сердце принадлежит одной пустыне.

— А может, Лорна, ваше сердце уже принадлежит Касиму?

— Не скрою, моя британская холодность не устояла перед его обаянием, призналась Лорна. — Поначалу я считала его деспотом, но потом обнаружила, что он может быть до странности добрым. Всего лишь несколько дней назад Касим бросил вызов песчаной буре, чтобы найти меня, когда я сбежала от него.

— Иногда женщина пытается убежать от своего сердца, от своей любви. Тюркейя прикрыла глаза длинными ресницами. — А мужчина иногда отступает от того, что кажется ему недоступным.

Пока Лорна обдумывала услышанное, Тюркейя завесила личико полупрозрачной чадрой, словно ей было что скрывать. Неожиданно прелестница, зазвенев ножными браслетами, вскочила с софы и пулей полетела навстречу высокому человеку, как раз входившему в комнату.

Он обнял ее и нежно поцеловал в обе щеки.

— С каждым моим приездом ты становишься все обольстительнее, малышка.

— Касим, какой ты загорелый, красивый! А сильный какой — боюсь, ты меня просто переломаешь!

— Боже мой, дитя, кажется, еще вчера ты играла в прятки в пальмовой роще, и вот уже насурьмила глазки. — Он покачал головой, глядя на нее. — У тебя такая чистая, юная кожа, что косметика лишь портит ее. Лучше смой всю эту краску.

Тюркейя надула губы.

— Ты, братец, слишком долго торчишь в своей пустыне и отстаешь от моды. А здесь, в городе, девушки предпочитают выглядеть шикарно.

— Шикарно? — Касим насмешливо улыбнулся. — Сурьмой, белилами и румянами пользовалась Клеопатра. — Он стер пальцем мушку со скулы Тюркейи. — Сестричка моя, чтобы стать привлекательной, тебе совсем не нужны уловки нильской танцовщицы.

— Как ты жесток, Касим! — Девушка легонько шлепнула его по загорелой щеке. — На месте Лорны я бы тоже сбежала от тебя!

Его глаза, вспыхнувшие было гневом, засияли восторгом при виде Лорны: мерцавшая ткань, в тон глаз, оттеняла светлую матовую кожу и золотые волосы.

— Как там твой отец? — спросила Лорна.

— Похоже, силы к нему возвращаются; он смог поговорить о том, что его беспокоило.

— Ах, Касим, как он хотел, чтобы ты вернулся домой! — Тюркейя погладила брата по широкому плечу. — Ты должен пообещать, что никогда больше не уедешь.

Он смотрел вдаль поверх головы сестры, и Лорна одна заметила тень, набежавшую на его лицо и омрачившую желтоватые глаза. Ее поразило, что Касим мог быть таким грустным. Да, утолить его тоску по пустыне ей вряд ли удастся; именно пустыня его главная любовь, а она, Лорна, — так, всего лишь эпизод в его жизни…

Тюркейя еще около часа развлекала их милым щебетом, а потом ушла, и обедали они вдвоем. Как и в шатре, обед подавал Хасан, вернувшийся в Сиди-Кебир вместе с хозяином.

— Ты уже немного осмотрела дворец? Он тебе понравился? — Касим произносил слова с видимым усилием.

— Дворец словно из «Тысячи и одной ночи», — ответила девушка. — Будь он моим домом, я бы как зеницу ока берегла все эти старинные прелестные вещицы.

Касим бросил быстрый взгляд, но ничего не сказал, и Лорна даже обрадовалась, когда трапеза, наконец, подошла к концу.

— Хочешь подняться на террасу и полюбоваться городом при лунном свете? Он помог ей встать, и снова Лорне было мучительно-сладко ощутить его близость после целого дня разлуки.

— Очень хочу, — откликнулась она. Продолжая обнимать девушку, он вопросительно глядел в ее глаза.

— Я принесу тебе плащ. Под нашим солнцем очень жарко, а вот при луне холодно.