Синон

Трескучий громкоговоритель объявил посадку – сначала на суахили, а потом по-английски, – и Рейчел очнулась. Грегор пялился в спинку стоящего впереди кресла, нервно барабаня пальцами по бедрам. В его глазах блестели слезы. Солнце стояло прямо над головой, так что Папо могла видеть тень самолета, скользившую по похожей на лоскутное одеяло земле. Дома выглядели глиняными кубиками, разбросанными тут и там по равнине, испещренной линиями дорог и высохших речных русел. Потом в поле зрения показалось бирюзовое море – территория пиратов. С некоторых пор иностранные суда избегали заходить в здешние воды.

Вскоре тень выросла еще больше – теперь они пролетали над городом. Тысячи и тысячи домишек теснились между узкими проулками и огромными свалками. Журнал «Форбс» причислил Могадишо к самым опасным городам мира. Страной управляли полевые командиры, которые никак не могли поделить власть. Разоренный город подвергался набегам одурманенных наркотиками банд несовершеннолетних солдат, отряды милиции терроризировали мирное население, а массовые самоубийства, заминированные автомобили и снайперы на крышах давно стали частью повседневной жизни. Кроме того, ежегодно тысячи жизней уносились засухами и наводнениями. В стране царило полное беззаконие, если не считать шариатского суда, по решению которого людей убивали, пытали или калечили.

Рейчел вытянула ноги и повела плечами, разминая спину, а потом повернула улыбающееся лицо к русскому толстяку:

– Если повезет, успеем окунуться до обеда.

Халуца, Израиль

Неподалеку от древнего города Халуца, в окружении тяжело перекатывающихся песчаных бурунов, расположен объект, который никогда не будет занесен в Список Всемирного наследия ЮНЕСКО. Это Кетциот – самая большая тюрьма в Израиле, общей площадью около четырехсот тысяч квадратных метров. Она использовалась уже во времена первой интифады[3], когда здесь содержались палестинские военнопленные.

Тюрьма поделена на четыре секции; каждая из них, в свою очередь, состоит из четырех подразделений. И каждое подразделение окружено пятиметровой стеной, поверх которой проложена колючая проволока с электрическим током. Имеются здесь и сторожевые вышки, и сенсорная охранная система, созданная по последнему слову техники.

Каждая из четырех секций предназначена для заключенных различных политических и религиозных убеждений и членов разных террористических группировок. Но лишь немногим известно о существовании еще одной, пятой, секции, расположенной под землей, на глубине около семнадцати метров, под водопроводной и канализационной системами тюрьмы.

* * *

Шеф охранного отделения разведки «Моссад» Давид Яссур напряженно вглядывался в человека, сидящего по другую сторону стола. Аким Катц, он же Синон, бывший депутат кнессета и ближайший советник премьер-министра Бена Шавита. Дознаватель Янис Сольман сидел рядом с Яссуром, как раз напротив раздетого донага Акима, чьи руки были закреплены в подлокотниках кресла. В комнате было довольно холодно, и Давид подозревал, что Катц мерзнет.

Янис снова погрузился в свои бумаги. Пролистав несколько страниц, словно что-то искал, он сделал пометку и продолжил перелистывать записи. Этот шелест раздражал Давида, и в конце концов он положил ладонь на руку Яниса. Тот остановился и удивленно поднял голову.

– Оставь нас одних ненадолго, – попросил Яссур и перевел взгляд в сторону Катца: – Хочешь кофе? Или, может, стакан воды?

Аким молчал, и Давид снова повернулся к Янису:

– Я, во всяком случае, не отказался бы от чашки кофе.

Дознаватель кивнул и, отложив бумаги, вышел. Стальная дверь захлопнулась за ним со слабым щелчком. В нависшей тишине было слышно только мерное гудение кондиционера.

Яссур задался вопросом: намеренно ли Сольман так проморозил комнату? Узник опустил голову. На его правой руке Давид заметил черные точки – следы уколов. Вены допрашиваемого до сих пор имели неестественный цвет – эффект от введенных препаратов.

Да, времена меняются. Автомобили стали комфортнее, компьютеры – быстрее, пытки – изощреннее. Электрошокеры и погружение в воду остались в прошлом. Но главное – работа дознавателя стала чище. Современные препараты способны превратить в тряпку самого непреклонного солдата. Стоит сделать инъекцию – и заключенному мерещится, что по его телу бегают огромные пауки. Такое сведет с ума кого угодно. Или, например, современная «сыворотка правды». Что в сравнении с ней бензилаты времен Вьетнамской войны или тиопентал натрия времен холодной? Она проникает непосредственно в контролирующие мозговые центры и снимает все блокировки. Сегодня следователю не надо мараться, как раньше. Достаточно сделать инъекцию – и можно задавать вопросы.

На этот раз «химия» тоже сработала безотказно. За каких-нибудь восемь часов Аким превратился в управляемого зомби. Были, конечно, и срывы, и вспышки ярости. Но в целом он послушно отвечал на все вопросы Яниса.