Синьора да Винчи

— Проституток он называет «зрячими кусками мяса», — добавила Лукреция, — а всех содомитов мечтает сжечь живьем.

У меня при этих словах все внутри сжалось.

— Население Флоренции, учит этот монах, должно принять новый свод законов, исходящий только от воли Бога, а не от произвола человека, — продолжала Лукреция. — Если флорентийцы не пересмотрят старый уклад, их ждет жестокая кара — адское пекло и вечное проклятие. Нас всех спасет только возврат к непритязательной простоте ранних христиан.

— Ни за что не поверю, что жители нашего города купятся на подобный бред, — заявил Пико.

— И я не верю, — подхватил Фичино.

— Но нельзя забывать и о другом, — властным голосом возразила Лукреция, и все посмотрели на нее с глубочайшим уважением, искренне желая узнать ее мнение. — Люди, в том числе самые трезвомыслящие, непостоянны по природе своей и подвержены малейшим веяниям. Но охотнее всего они повинуются собственным страхам, и я предвижу день, когда этот монах, угрожающий горожанам вечными муками, запалит из их страхов огромный костер.

— Однако в настоящий момент для нас опаснее Папа Иннокентий, — вмешался Лоренцо. — Мы с матерью и супругой долго рассуждали на эту тему и пришли к выводу, что для восстановления паритета власти с Римом нам необходимо пойти на некоторые жертвы.

— О чем ты толкуешь, Лоренцо? — в крайнем смятении спросил Сандро Боттичелли. — Неужели Медичи принесли недостаточную жертву? Разве коварному римскому нечестивцу одного Джулиано мало?

— Речь о потерях иного свойства, Сандро. Наряду с лишениями они обеспечат нам и выгоды.

— Что же вы предлагаете? — поинтересовался Фичино.

— Помолвку, — вздохнул Лоренцо. — Моя дочь Маддалена обручится с одним из папских отпрысков. А Джованни ждет назначение на одну из высших церковных должностей.

— Но ему всего тринадцать, — заметил Пико делла Мирандола. — На какое место среди католических иерархов он, по-твоему, может претендовать?

— Кардинала, — без обиняков ответил Лоренцо.

Все в гостиной загалдели, не скрывая скептицизма.

— Послушайте, — властно призвал всех к спокойствию Лоренцо. — Кардинала Родриго Борджа я почитаю за друга. У него, в свою очередь, есть в папских верхах сторонник — брат Лодовико Сфорца, тоже кардинал. Он-то и поможет нам преодолеть возможные препятствия к назначению Джованни.

Присутствующие, не всегда умея совладать с эмоциями, пустились в обсуждения идеи.

— Прошу вас, выслушайте же Лоренцо до конца, — обратилась к гостям Лукреция.

— Сами парки содействуют нашим усилиям, — продолжал Il Magnifico. — Я только что получил приглашение приехать в Рим и встретиться там с понтификом, а также со многими европейскими властителями.

— А это безопасно? — тут же осведомился Ландино.

— Кардинал Борджа заверил меня в этом. Иннокентий хочет показать нам святые мощи, недавно переданные ему во владение. Но главное его желание, разумеется, добиться, чтобы сильные христианского мира пали пред ним ниц. Узрели Папу во всем блеске его величия.

— Затея, по-моему, неважная, — заявил Полициано.

— Все мы понимаем, что неважная, — урезонил его Фичино и ласково посмотрел на Il Magnifico. — Но наше глубочайшее почтение к нашему правителю ничто не может поколебать. Мы верим, что он сделает все для блага Флоренции — все, что находит справедливым. — С этими словами он обвел взглядом братьев-платоников и спросил:

— Так ли?

— Истинно так! — грянул хор голосов, среди которых мой прозвучал громче всех.

— Сосватаем папского сынка, а своего произведем в кардиналы, — самоуверенно улыбнулся Лоренцо. — Считайте, что дело уже у нас в шляпе!

ГЛАВА 26

Я несказанно удивилась, но больше обрадовалась, когда Лоренцо предложил мне сопровождать его в поездке — в качестве «личного врача и советника», как он выразился. По поводу врача я не спорила: мне уже приходилось понемногу врачевать первые симптомы подагры, досаждавшей Il Magnifico. Суставы больших пальцев его рук и ног порой отзывались мучительной болью, словно в них, по его словам, «натолкли стекла».

К тому времени я сделалась неплохой наездницей, с удовольствием гарцевала в своем мягком седле и даже пускалась галопом, пытаясь обогнать Лоренцо. Однако в путешествии меня больше всего притягивала возможность хоть на время покинуть душные узкие улочки и прихотливое нагромождение каменных глыб, каким казалась мне Флоренция. Мне предстояла приятная летняя поездка по зеленым холмам Италии к югу в компании своего возлюбленного, без его вездесущих друзей и советников. В дороге нас должны были сопровождать лишь несколько человек свиты: conditores [31]и охрана. Что до идеи «великого искусства», мы с Лоренцо не раз пробовали достичь духовного единения в моей постели, и всякий раз оно ускользало от нас. Вероятно, мы чрезмерно увлекались стремлением доставить друг другу наибольшее телесное наслаждение, а на Священную инициацию, на Алхимический союз сил уже не оставалось.