Синтия

— Теперь я это поняла. Но тогда мы подумали, что это полицейские. Нас провели в музей. Мы поднялись на второй этаж. Когда мы оказались в одном из залов, наш провожатый показал пальцем на соседний зал и сказал, что нам нужно туда. Он сказал, что там меня ждут Харви и два очень тихих человека, которые и мухи не обидят. Шутка была неважная. Не надо смеяться над мертвыми, даже если это бандиты. Вы со мной не согласны? Мы уже двинулись в зал, но он попросил нас обождать. Тут из того зала вышел человек очень недурной наружности. Он улыбался. По его кивку полицейский пустил нас в зал, мы вбежали, и я увидела Харви и убитых техасцев.

— Вот как, значит, все было?

— Именно так, лейтенант.

— А у Харви в руке был пистолет?

— Если вы думаете, что Харви убил этих двоих, то вы просто идиот.

— Господи, Харви. Уведите ее отсюда. Убирайтесь вон оба! И не попадайтесь больше мне на глаза!

— Мы еще понадобимся вам как свидетели, — кисло произнес я.

— Господи, конечно, понадобитесь. — Он встал из-за стола. — Но сейчас убирайтесь.

Мы так и поступили. Мы стали спускаться по лестнице. Я вежливо попрощался с Банникером, который поднимался нам навстречу с пакетом молока. Мы вышли на улицу. Ночь была холодной, но все равно приятной. Мы двинулись на запад, к 63-й улице. Я сказал Люсиль:

— Странно, что на сей раз он даже не очень меня стращал. А ведь мог предъявить мне обвинение в двойном убийстве.

— Харви, ну кто может всерьез поверить, что ты убил двух техасцев?

— А вдруг найдется такой простак. Откуда ты знаешь?

— Ладно, не сердись, пожалуйста.

— Я сержусь не на тебя. Меня обвел вокруг пальца этот Корсика. Хорошо бы Ротшильд его сцапал, и он сгнил бы в тюрьме.

— Харви, он спас тебе жизнь.

— Он поганый убийца.

— Но все равно он спас жизни тебе, мне и Синтии. А что, кстати, случилось с толстяком Ковентри и другими двумя его подручными?

— Их куда-то увезли. Возможно, в том же «флитвуде» По крайней мере, те же люди. Черт, а знаешь, почему он улыбался?

— Не надо так много чертыхаться, Харви.

— Нет, ты мне скажи: знаешь, почему он улыбался?

— Кто?

— Настоящий Валенто Корсика, когда он пригласил тебя в Рембрандтовский зал?

— Ну, почему он улыбался?

— Потому что получил от меня восемьдесят пять тысяч долларов в чеках — за тебя и Синтию.

— Но мы были в соседнем зале.

— В том-то все и дело! Он меня надул. Меня, Харви Крима, который родился и вырос в Нью-Йорке, надули на восемьдесят пять тысяч! Причем надул какой-то молокосос.

— Харви, это был не молокосос, а руководитель мафии.

— Мафии? Но ты же мне говорила, что нет никакой мафии.

Я свернул налево, на Парк-авеню.

— Куда мы идем, Харви? Почему бы нам не взять такси?

— Тут недалеко. Мы нанесем визит мистеру Э.К. Брендону.

— Сейчас? В час ночи?

— Они не спят. Келли ведь отвез его дочку домой совсем недавно.

— Харви, ты уверен?

— Вполне.

Мы перешли через улицу и подошли к входу в дом 626. Все тот же швейцар загородил мне дорогу.

— Брысь, — сказал я ему, — а то сделаю больно.

— Я должен доложить. Час ночи.

— Докладывай. А мы пошли.

Мы прошли к лифту, где я показал лифтеру свой значок и велел ему везти нас наверх. Он подчинился.

— Харви, ты великолепен, — прошептала мне Люсиль. — Ты крутой детектив.

— В гробу я их видал!

— Очень хорошо, — похвалила она меня.

Я позвонил в звонок, а потом стал дубасить в дверь Брендона. Лифтер стоял и таращился, и я велел ему убираться. Дверь открыл дворецкий Джонас Бидл и спросил, как я смею так шуметь в час ночи.

— Брысь, — произнес я. — Мне нужен Брендон. Сейчас.

— Сейчас нельзя. Он разговаривает с дочерью.

— Где?

— В библиотеке.

— Бидл, я иду туда, — сказал я. — И не пытайся мне помешать. Можешь, конечно, позвать полицию, но тогда ты останешься без работы. Ну, где библиотека?

Он показал, куда идти, я взял под руку Люсиль, и мы пошли. Библиотека была большая и дорогая. Там было тысяч на пять кожаных кресел и тысяч на десять книг в кожаных переплетах. На полу лежал ковер тысяч на десять-двенадцать, а на стенах висели картины Моне, Сезанна и Мондриана. Брендон любил хорошую живопись.

Когда мы вошли в кабинет Брендона, он внушал своей дочери:

— …И точка! Никаких больше безумств, никаких «любовь — это чудо», никаких компьютерных фокусов, никаких неумытых длинноволосых дружков. Отныне я заказываю музыку. Отныне ты не получаешь ни одного никеля… — Тут он обернулся к нам и рявкнул: — А вы кто, собственно, такие, что заявляетесь ко мне ночью…

— Они мои друзья, — крикнула Синтия.

— Я Харви Крим, а это мисс Люсиль Демпси.

— А, помню. Детектив из страховой компании? Ваша работа окончена. Убирайтесь!

— Нет.

— То есть? Как вас прикажете понимать?

— Так, что моя работа еще не окончена. Никоим образом.

Он, прищурившись, уставился на меня, выпятил свою и без того выдающуюся нижнюю челюсть и сказал:

— У меня для вас новость, Крим. Ваша работа всерьез и надолго закончена, потому как я прослежу, чтобы вас непременно уволили. А если вы еще пикнете, то я добьюсь, что вам не придется работать и в этом городе.