Синтия

Когда толстяк более подробно ознакомил меня с их намерениями, ощущение того, что им может улыбнуться удача, только усилилась. За годы жизни в Нью-Йорке я бывал в музее «Метрополитен» раз тридцать-сорок. Впрочем, разве можно тут сосчитать эти визиты хотя бы с приблизительной точностью? Где коллекция Баха? Где англичане восемнадцатого века? Где Энгр, Гойя, Давид? Как бы вы хорошо не знали музей, вам будет очень сложно представить схему его залов в уме и получить сколько-нибудь ясную картину. Где американские художники — недалеко от американской галереи или за залом индийского искусства? Я сделал несколько догадок, но так и не смог припомнить, какие меры предпринимались администрацией музея по сохранению экспонатов. Разумеется, они должны принимать какие-то меры, но я мог только припомнить сонных работников охраны, торчавших в залах.

А вдруг они вообще не принимали никаких серьёзных мер предосторожности, спросил я себя. Вдруг замыслы толстяка осуществятся, и я окажусь соучастником кражи Рембрандта, который стоит два миллиона долларов? В плане Ковентри не было ничего сверхъестественного. Более того, его несомненным достоинством была абсолютно идиотская простота. Он мог сработать именно так, как и предполагали мошенники.

По их замыслу, Ринго и Малыш Билли будут дежурить на улице. Они наймут лимузин на семерых пассажиров — в городе время от времени появляются такие яхты на колёсах. В машине будут девушки, похоже, связанные и с кляпами во рту. В этом лимузине они подъедут к выходу из музея на 81-й улице, чтобы подобрать нас с картиной. Под нами я имею ввиду Джо Эрпа, Фредди Апсона и себя самого. У меня не хватило ума позволить им самостоятельно вломиться в музей и оказаться пойманными с поличным. Нет, мне понадобилось поразить их своей осведомлённостью и добиться того, что теперь я включён в команду налётчиков, которая будет прятаться под кроватями в американской галерее до семи часов.

В семь мы вылезем из-под кроватей, я разыщу и выверну пробки, мы пройдём в зал Рембрандта, устраняя охранников, если таковые попадутся у нас на пути, всеми мыслимыми средствами, возьмём картину, выйдем из музея на 81-ю улицу, нырнём в лимузин и, несмотря на тесноту, поедем в Бронкс. В Бронксе, на 171-й восточной улице есть гараж, который принадлежит Ковентри. В гараже стоит трейлер. Картина окажется погруженной в трейлер, и вместе с прочими товарами мы начнём своё путешествие в Техас. Относительно наших собственных передвижений после этого толстяк, понятным образом, проявил сдержанность. Лично я не принял бы страховку на нашу жизнь — то бишь на меня и девушек — даже если бы взносы составили девяносто процентов от страховой суммы.

Короче, план был составлен, но наши шансы уцелеть были плохо связаны с тем, удастся он или нет.

Все эти невесёлые мысли крутились в моей голове, когда я ехал к музею в компании двух пионеров техасской культуры, Фредди Апсона и Джо Эрпа. Сегодня был вторник, а всё это началось пять дней назад из-за того, что богатая и никем не любимая девица влюбилась в молодого человека с помощью компьютера. Пока что я ещё не пустил в ход своё секретное оружие, которое было помощнее пистолетов сорок пятого калибра, беретт, стилетов и прочих инструментов насилия, а именно восемьдесят пять тысяч долларов в чеках. Сейчас мне вдруг пришла в голову мысль попробовать ими воспользоваться. Но поскольку впереди за рулём сидел Малыш Билли, а толстяк с ним рядом, я решил не торопиться. Я был в руках судьбы, мне ничего не оставалось делать, как сидеть и бояться.

Об этом лишний раз напомнил Ковентри.

— Учти, Харви, что ты сейчас нежный цветок прерий и тебя легко загубить.

— Именно это я и чувствую, — согласился я.

— Я в том смысле, что если ты попробуешь задать стрекача, а Фредди и Джо тебя не сцапают, девицы в наших руках.

— Постараюсь не забыть об этом, — пообещал я.

— С другой стороны, Харви, не забывай, что ты вестник будущего, так сказать. Мы в Техасе любим смотреть на вещи с разных сторон. Канули в вечность времена угодничества перед мафией. Босс мафии на дне реки Гудзон. Мы возвращаемся к истинным американским ценностям. Ты понимаешь, о чём я?

— Да, сэр, вполне.

Толстяк заворочался на сиденье и уставился на меня. Мы уже подъезжали к музею — машина свернула с 83-й улицы на подъездную аллею. Секунду-другую он задумчиво созерцал мою физиономию, затем сказал:

— У тебя что-то бледный вид, Харви. Ты не в форме. И руки у тебя дрожат. Это нехорошо.

Я схватил правой рукой левую и объяснил, что у меня и правда немного дрожат руки, когда я нервничаю.

— Держись, Харви, сейчас надо быть в форме.

— Хорошо, сэр.

— Запомни — вы выходите в семь. Вам потребуется на всё про всё минут пятнадцать. Четверть восьмого мы вас ждём. Выходите из музея — и сразу в машину.

Коротко и ясно.

Мы вылезли из лимузина и пошли к музею. С одной стороны от меня был Эрп, с другой — Апсон. Мы вошли в музей, изображая из себя туристов. Не знаю уж, насколько нам это удалось. Мы заглянули в египетский зал, но мои спутники отнеслись к древнему искусству весьма прохладно.