Синтия. Киборг

— Вы сами прекрасно понимаете, что именно мне вами поручено. Как же мне прикажете действовать? Будьте же реалистами. Предположим, девицу взяли да и похитили. Кто способен провернуть такое дельце? Психопаты, одиночки-болваны, наркоманы? Организованная преступность этим не занимается. Единственный способ сделать дело — спросить их о цене и выложить деньги, в которых не придётся отчитываться. Поэтому я и прошу, чтобы мой гонорар был частью этой суммы. Я не хочу, чтобы меня потом обвиняли в том, что я дою компанию.

— Это просто смехотворно! — отеческие интонации исчезли безвозвратно из голоса Смедли.

— Это паршивые три процента!

— Нашему терпению может прийти конец, Крим.

— Почему? — удивился я. — Впрочем, мы можем вернуться к упомянутому вами ранее моему достоинству, а именно — независимости. Я независим, как не знаю кто. Мне предложили читать курс по криминологии в университете Северной Каролины. Так что валяйте, увольняйте меня!

— Почему бы вам не успокоиться? — осведомился Смедли и добавил: — Какого чёрта вы смыслите в криминологии?

И тут мы оба улыбнулись. Я и не подозревал, что у Смедли может быть такая широкая, честная, открытая, всё понимающая улыбка.

— А что, если девица завтра объявится сама? спросил он меня, на что я только пожал плечами.

— Ну ладно, Харви, — сказал он. Назвав меня по имени, он как бы дал понять, что настала пора поговорить по делу. — Вы не собираетесь заниматься расследованием без крупного гонорара. Вы работаете на нас, но вы приглашаете меня уволить вас. Есть и другой вариант — мы вас покупаем. Я правильно излагаю факты?

— В общем-то да.

— Как вы сами квалифицируете ваши услуги?

— Насколько я знаю, я лучший детектив страхового бизнеса. Не только в этой фирме, а похоже, во всей стране. Если и существуют детективы получше, то я, признаться, их не встречал. Я, как ни крути, лучший…

— И самый неразборчивый в средствах…

— Лицензии меня пока что не лишал никто.

— Гонорар десять тысяч. Остальное — девяносто тысяч — подлежит возврату.

— Двадцать, — возразил я.

— Пятнадцать, Харви, и ни цента больше. — Восемьдесят пять тысяч долларов подлежат возврату.

— Без бумаг. На моё честное слово!

— Ладно. Вы, безусловно, один из самых наглых сукиных сынов, Харви Крим, каких мне только доводилось встречать в этой жизни. Но мне кажется, вам можно верить на слово.

— Большое спасибо, мистер Смедли.

— Как вам выдать деньги?

— Двумя подтверждёнными чеками. Пятнадцать тысяч — как доход. Остальные — деньги в обороте.

Смедли включил селекторную связь на своём до блеска отполированном старомодном письменном столе и распорядился выписать чеки. Затем откинулся на спинку кресла, сложил кончики пальцев рук воедино, изучающе оглядел меня и наконец спросил:

— Харви, насколько подробно посвятил вас в суть дела Алекс Хантер? Кстати, отныне и впредь я буду называть вас Харви. Мне кажется ситуация того требует. Вы со мной не согласны?

— Да, да, конечно. Хантер рассказал мне о Брендоне и его дочери.

— Он не сообщил вам, сколько вносит за страховку Брендон.

— Пару сотен тысяч долларов.

— Ерунда! — фыркнул Смедли. — Гораздо больше! Не важно, сколько именно, но этого достаточно, чтобы заставить нас удвоить страховую сумму полиса на девицу, если он этого требует. Я не собираюсь вам читать лекцию о том, что такое деньги, потому как вы и без меня неплохо в этом разбираетесь, но поверьте, для Брендона существует один Бог — Доллар. Все прочие давным давно умерли.

— Сколько же стоит сам Брендон?

— Дьявол его знает, Харви. Впрочем, пожалуй, дьявол и правда знает. Такие люди, как он, не оцениваются по старым меркам. Вопрос в том, сколько денег он может пустить в ход, если того потребуют обстоятельства. Вот в чём вопрос. Может, миллиард, может, половину миллиарда, но он большой человек, Харви, очень даже большой.

— Я ослеплён и поражён.

— Очень мило с вашей стороны. А теперь слушайте меня внимательно. — Смедли перегнулся ко мне через свой стол красного дерева, значительно постукивая по его отполированной поверхности ухоженным указательным пальцем:

— Я не Алекс Хантер, Харви. Учтите это. И дело вам придётся иметь не с болванами полицейскими, а со мной. С Гомером Смедли, который родился пятьдесят лет назад в Акроне, штат Огайо, и сегодня является вице-президентом третьей по величине страховой компании в мире. Я кое-что знаю про вас и потому будет только справедливо, если и вы кое-что узнаете обо мне. Вы лихо провернули дело Сарбина, и я не сомневаюсь в ваших умственных способностях. Это, конечно, не тот интеллект, который годится на что-нибудь, кроме этого конкретного рода деятельности, но я тем не менее всё равно уважаю его, потому что интеллект в наши дни — в любом виде — на дороге не валяется. Через несколько минут я вручу вам два чека — два настолько невообразимых чека, что от них будет долго болеть голова у нашего главного бухгалтера, и тем не менее вы их от меня получите. Взамен мне требуется одно — Синтия Брендон. Она нужна мне целой и невредимой. Если вы мне её не достанете, то пеняйте на себя.

— А если она уже на том свете?