Сё вид отечества… Этюд

Вовка нашёл в холодильнике две сморщенные сосиски (есть не хотелось, но когда-то ещё выпадет случай?) и убрался на балкон. Он бы поспрашивал мать, но когда она в таком настроении, можно и от неё схлопотать. Успеется. А пока он заберётся в свою нору, полежит и подумает.

Значится, горючим Брехун разжился не у мамки. Но точно разжился: иначе не сказал бы дяде Грише, что всё в ажуре. Почему не признался, что бутыль не от матери, понятно: получил на халяву, а бабл, как обычно, заныкал. Выходит, подарили ему самопляс, не казёнку. А в подъезде, кроме мамки, никто не гонит…

Может, бутыль с отравой потихоньку от матери вынес Брехуну Рукосуй? Так он вроде не знается с местными аликами. Как же, они – сухопутные крысы, он – бывший моряк. Они хорошо, если ПТУ закончили, а он – высшую мореходку. Эти ему не ровня, а тех, которые ровня, он ненавидит, потому как выперли его с флота за пьяный дебош. Вот и сидит один, как сыч, злится на весь свет, а вымещает на Вовке. Матери тоже достаётся, но реже: она всё-таки кормилица. И поилица. Нет, не резон ему мамашкиных клиентов травить. Прикроют лавочку, он первый проиграет.

Артурыч развлёкся? Он Брехуна второй год материт по-чёрному – с тех пор, как тот ему разбитый унитаз менял. Мог Артурыч устроить сюрприз? Подсыпать в купленную у мамки бутыль какую-то гадость и впихнуть Коле? Вряд ли. Пожалел бы добро переводить. И потом, он знает, что Брехун пьёт не один. Да и не стал бы Артурыч гадить исподтишка. Он, конечно, псих – и орать горазд, и в рыло запросто сунет, – но не паскуда.

Такую шутку мог бы отмочить Прыщ, но этот где-то в отпуске загорает. И не он один, больше половины жильцов разъехались – лето. А кто остался? На первом – Батоновна и Сирена. Эти точно шутить и химичить не будут. На втором – мы и дядигришино семейство. Тётя Маша, может, и подсыпала бы чего в бутылку – отбить у мужа охоту к выпивке, но не полный же дурак Брехун, чтобы брать у неё такие подарочки!

На третьем, последнем – Артурыч, Гордеевы и отец-герой Семёнов (героическая мать воюет с четырьмя спиногрызами на даче).

Гордеевы с соседями не вась-васькаются. Буржуи, мать их за ногу! Весной весь дом задолбали со своим буржуйским ремонтом. Брехун около них крутился, но кто ж его подпустит к итальянской-то сантехнике? Мастеров Футы-нуты заказывали на фирме вместе с сантехникой. Разорились, должно быть. На новоселье закупили у мамки первач, разлили по фирменным бутылкам и выставили своим забугренным гостям вместо водки. Это дядя Гриша рассказывал, больше-то никого из соседей не позвали – рылом не вышли. Смешно представить, что такие пендюки, как Футы-нуты развлекаются, карауля в подъезде всякую шушеру и пихая ей самогонку с сюрпризом.

Могучий Семёнов когда-то был душой дворового общества, но, замордованный последствиями своего героизма, корешей в последний год совсем забросил. Отбатрачив сутки у себя на складе и купивши у мамки традиционный пузырь, он больше не созывает компанию для его распития. Потребляет в одиночку, вырубается и спит крепким сном под рёв, визг, топот и крики многодетного семейства. Отоспавшись, впрягается в домашнее ярмо, а теперь, когда семейство на даче, ещё возит им рюкзаки и тележки с продуктами. Вчера утром он как раз пришёл со смены, значит, к ночи должен был проспаться. Походу, мог подстеречь Колю и всучить ему самогон с добавками. Но зачем? Он и раньше-то с Брехуном не особо ссорился, а сейчас им и вовсе делить нечего: свою сантехнику Семёнов чинит и меняет сам.

Может, травануть хотели не Брехуна? Все же знают, что он квасил в компании дяди Гриши и Матвея Михалыча… Да, но это ещё чуднее. Матвей Михалыч – туговатый на ухо безобидный пенсионер, который стесняется своей глухоты и потому почти всё время молчит. Дядя Гриша – добрейшей души человек, тихий и безотказный. Если кто на него когда и обиделся, то только тот карапет, который купил в новостройке неподалёку квартиру и уламывал дядю Гришу продать ему гараж. Ага, раскатал губу! Чтобы дядя Гриша согласился оставить без крыши свою драгоценную "копейку", нужно, по меньшей мере, держать на мушке Аньку или тётю Машу.

Погодите-ка, погодите-ка, а что если?.. Нет, ерунда, это совсем отмороженным нужно быть… Но ведь всё ложится одно к одному – неоприходованная бутылка с мамкиным самогоном, приглашение это непонятное, гараж за углом, в трёх шагах… А главное – из тех, кто выходил из подъезда, только он оставался один!

Вовка вскочил, приоткрыл дверь балкона, прислушался и, убедившись, что Рукосуй не вернулся, рванул в прихожую – к телефонному аппарату. Нашарил в кармане визитку, набрал номер мобильного.

– Егор, это Вова Смирнов. Ты далеко?

– В доме напротив твоего. У тебя что-то случилось?

– Да… То есть нет, мне просто нужно кое-что тебе сказать. Ты можешь сейчас выйти? Я буду на детской площадке.

– А это очень срочно?

– Да! Я понял, кто зарезал Брехуна. И это не дядя Гриша!

* * *

Три дня спустя они сидели под тем же зонтом у той же чебуречной.

– Вот так-то! А ты верить не хотел, – не без самодовольно-покровительственных ноток укорил Вовка.