Сёма

Евдокия оказывала на мужа сильнейшее давление и имела власть над ним как над безропотным существом, потому уже через месяц квартира в Подмосковье была продана. Теперь Семён имел достаточно денег, чтобы содержать жену и вывозить её на Кипр, в Грецию, Египет, в Турцию и Испанию. Евдокия могла ни в чём себе не отказывать и свободно, не считая, тратить деньги на процедуры, платья и украшения, представляя себя принцессой, которой она так мечтала стать с детства. Вопрос уборки, готовки и ухода за Ариком больше в семье не поднимался, так как Евдокия наняла горничную, повара и няню, которыми она постоянно была недовольна и срывала на них всю свою злость, периодически поднимая на них руку и безжалостно штрафуя.

Но через какое-то время и такая жизнь перестала устраивать женщину, ведь она мечтала, чтобы её муж был не рядовым специалистом, а бизнесменом-миллиардером в брендовых шмотках, с тремя квартирами в центре Москвы, с виллой в Италии и на большом белом коне марки «Мерседес». И всем этим она поспешила попрекнуть Семёна.

— Семён! — Евдокия всегда грозно начинала разговор, носивший просветительский для мужа характер. — Помнишь, ты мечтал открыть своё дело, иметь свой бизнес?

— Да, mia amore… конечно… Это всегда было моей мечтой… Я очень этого желал и не раз об этом говорил… Конечно, дорогая… Но почему ты об этом вспомнила именно сейчас, вроде у нас всё есть?

— Я решила вложить деньги в бизнес.

— Прекрасная идея, mia amore! — Семён был открытым и лёгким на подъём, а потому с огоньком ухватился за предложение жены. — Очень рад это слышать! Моя любимая, ты меня всегда так поддерживаешь… Но чем заняться? Я бы хотел открыть барбершоп… или… может… пекарню… Хотя… я закончил двухмесячные курсы массажиста и могу открыть медицинский кабинет, как думаешь? Мне важно знать твоё мнение, дорогая!

— Я думаю открыть детский клуб, — как всегда пафосно ответила большая и строгая Евдокия.

— Бэби-клуб? А почему бэби-клуб? Или тебе понравился клуб, в который мы ходили, когда был день рождение у моей крестницы?

— Нет, дело не в этом… И мне там совершенно не понравилось, особенно родители этой крестницы… Но сейчас я хочу обсудить с тобой именно наш бизнес, наше общее дело!

— Великолепно, mia amore, продолжай! — на подъёме воскликнул Семён.

— Было бы очень удобно, чтобы помещение находилось недалеко от нашего дома. Я бы могла отводить Арика в клуб и оставлять его там на весь день, а нянечки присматривали бы за ним… Тогда у меня появилось бы время для хобби, я буду посещать бассейн, ходить на танцы, чаще видеться с подружками… Тем более что я категорически против ужасных государственных садов и школ, которые воспитывают из детей психов. А этот клуб был бы неплохой альтернативой для развития Арика.

— Да, mia amore, дорогая, ты как всегда права… И я абсолютно с тобой согласен, — ответил Семён, который, может, и не был с ней согласен, но согласился, поскольку деваться ему было некуда.

Брат умер, мать уехала в деревню и вела затворнический образ жизни, у школьных друзей были свои проблемы, жёны и дети, и разделить горе Семёна они не могли, да и не хотели. Он остался один на один со своей семьёй, о которой он так сильно мечтал, а его семьёй была Евдокия — большое ассиметричное существо с шестью пальцами на ногах, о которых знали только её родители и он, и неговорящий сын-аутист Арик. Евдокия в полной мере почувствовала свою власть над одиноким и беззащитным Семёном и с радостью ввела для него новые правила проживания в её квартире в виде указаний, запретов и наказаний.

В течение последующих трёх осенних месяцев Семён отпраздновал открытие и закрытие детского клуба, на который он истратил все оставшиеся после продажи квартиры деньги. Он снова оказался на мели. Мужчине было очень больно и стыдно перед друзьями и перед всеми людьми за всё, что происходит с ним и с его жизнью. Где-то глубоко внутри он понимал, что путь, по которому он идёт, неверный, но добренькому и мягкому человечку не хватало сил и мужества свернуть с этой тёмной тропы, по которой он шёл рядом со своей женой. Евдокия чётко топала по намеченному ею пути, где Семёну отвела роль добытчика, охотника и раба. Женщине было совершенно безразлично, откуда и каким образом супруг принесёт деньги в дом: будет ли он зарабатывать их благодаря своему бизнесу, или устроится на работу мясником, гробовщиком, красильщиком, или украдёт деньги у своих друзей, или распродаст всё своё имущество, или оформит на себя кредит — это не имело никакого значения. Благодаря хитрым психологическим приёмам, которым Евдокия обучилась у психологов, она стала для Семёна главнее и выше матери, сына, покойного брата и даже заменила ему Бога. Её желания становились всё более навязчивыми, а она — более требовательной и жестокой. Оказавшись без работы, Семён был не в состоянии удовлетворить амбиции алчной жены, за что постоянно получал оплеухи.

— Сём, мне сейчас же нужны деньги! — Евдокия закипала от злости.