Сион

Здсь звзды ласковыя свтятъ,
Не умираетъ здсь весна,
Здсь — полюби: теб отвтятъ!
Здсь — царство солнца и вина!

Здсь блещутъ молніями очи,
Полуприкрытыя чадрой…
Здсь многопсенныя ночи
Проходятъ дивной чередой.

Но двъ прекрасныхъ Гюлистана
Не веселитъ меня напвъ:
Мн снится горный край тумана,
Потока плачъ, метели гнвъ…

Сквозь псни юга — звуки рая —
Иныя псни слышны мн:
Ихъ пла женщина другая
Тамъ, въ этой дикой сторон.

О, сколько въ нихъ тоски и муки —
Что въ чашу яду налито…
Не позабыть мн эти звуки,
Не промнять ихъ ни на что!…

Полночь, подсказанная появленіемъ Большой Медвдицы надъ предгорьемъ Казбека, развела насъ по саклямъ. Я ночевалъ у Димитри… Не спалось. Душно было и вонюче. Отъ храпа добраго десятка обитателей этого тснаго пріюта, можно было сойти съ ума… Я выбрался изъ сакли и до разсвта просидлъ на крыш сакли, начинавшейся ярусомъ ниже, почти отъ самаго нашего порога, выжидая, когда позолотятся гребни убгающихъ вдаль отъ Сіона хребтовъ. Верхушка Сіона стала розовая… Утро пришло въ горы. Оселъ гд-то далеко, въ ущельи, привтствовалъ новорожденный день оглушительнымъ крикомъ…

Часомъ позже, я — освженный посл безсонной ночи и вчерашней пирушки мискою мацони (кислое молоко) — уже бодро шагалъ въ Коби. Солнце пекло, кузнечики трещали. Втеръ изъ ущелій дулъ порывистый, но теплый: точно неуклюжая ласка слишкомъ сильнаго человка. Впереди грозно хмурились подъ шапками сизыхъ тучъ горы Цихэ, какъ зовутъ ихъ грузины: башни-горы главнаго хребта… Весело и хорошо становилось. Въ душу просился восторгъ, умъ охватывало очарованіе пустыни — то настроеніе, какимъ полонъ былъ поэтъ-странникъ, когда хотлось ему благословить отъ полноты сердечной:

   И одинокую тропинку,
   По коей нищій я бреду,
   И въ пол каждую былинку,
   И въ неб каждую звзду!…

1907