Сионюга

Так вот что значит мороз за сорок! Неподвижное марево вокруг мертвенно сизых лучей прожекторов в первый трюм, там заиндевелые спины сгорбленных людей в огромных рукавицах. Кран выдергивает сетку с бочками, укладывает ее на поддон на льду у борта судна, а там еще более замерзающие люди перегружают бочки на сани с нарощенными бортами. Крик, взмах рукавицы - и автомашина срывает сани с места и, буксуя на льду, волочит их по уже расчищенной от снега дороге к мерцающим в ночи огням порта. А к поддону становятся новые сани. Рутина каторжного труда, Магадану ли привыкать?..

"Я их завтра же отучу, - горячится Таня, глядя на все это. - Я уже завтра начну проектную выгрузку. Если не переломить их консерватизм, - уйдем на десять суток позже, а то и больше..." "А прочность льда? - уже сомневаюсь и я. - Кладбище жертв смелых экспериментаторов? Живых и поныне, между прочим. Полных сил и энтузиазма." "Да пойми ты! Та же машина тут гоняет. Вон они и на нее бочки грузят." "А аппарель?" "Она же широкая. Удельное давление на лед ниже, чем у этого поддона на том же льду." "А вместе с груженной машиной? А динамическая нагрузка при сходе машины на лед?" "Все это в пределах расчетного запаса прочности льда." "Ты уверена?" "Уверена не я, а физика с математикой."

Утром Таня стала одеваться, собирать свои расчеты. Вид у нее был решительный.

"Ты куда? А завтрак?" "В городе позавтракую." "В... каком городе?" "В столице Колымского края. Я в обком партии. Ты со мной?" "Конечно. Но как мы доберемся?" "Тут всего четыре километра. Час ходу по льду. Тоже мне проблема." "Так мороз же..." "А мы пойдем побыстрее, согреемся."

"Святск" остался далеко позади, светя в ночи своими белыми огнями. Там что-то звякало, ревели машины, перекрикивались люди, поблескивали краны.

Мороз шутить не собирался. Спасибо хоть ветра не было. И еще спасибо, что мы с Таней вчера, смотавшись с одной из машин на берег, купили по паре торбазов - оленьих сапожек. Хоть ноги не мерзли.

"Таня, - решила я продолжить давешний разговор, привычно включив диктофон под моим шарфом. - А как ты мыслишь будущее нашей страны, если Януш прав в своих прогнозах, и Союз перестанет существовать, как соцстрана? Что, по-твоему взамен?" "Как что? Демократия, расцвет частного предпринимательства, изобилие товаров и услуг, свобода слова и печати, право на поездки за рубеж и выезд куда угодно. Ты против?" "А негативные явления? Или все хорошо, как у прекрасной маркизы, не считая того, что усадьба сгорела дотла?" "Какие еще явления?" "Ну, скажем, свобода эксплуатации человека человеком, безработица, криминал, мафия, наркомания, национализм в Прибалтике и кровавые этнические разборки на юге. Вот уж где от ваших экспериментов будут кладбища, на миллионы могил." "Миллионы загубленных жизней это по ведомству других экспериментаторов. Николай Кровавый положил несколько сотен человек, а Владимир Ульянов-Ленин и его банда - десятки миллионов." "При Николае была свобода слова?" "А то не было? При ком же тогда долбанный Ильич издавал свою "Правду"? При товарище Андропове?" "А Андропов-то тебе чем не угодил? По-моему, стало лучше, чем было до него." "И очень жаль. При лядском бровеносце все шло к революции. А этот создал иллюзию порядка и перспективы." "И чем плохо?" "А тем плохо, что это не более, чем иллюзия. Ты же умнющая девка, белочка ты моя. Неужели до тебя не доходит, что империя прогнила насквозь, что она уже осыпается по всем углам, как трухлявое прогнившее здание. Малейший толчок - и все рухнет." "Вот Юрий Владимирович и не позволит..." "Со своей охотой за прогульщиками по баням? Не смеши меня. На поверку такой же идиот оказался, как и все партийные бонзы. У них же мозговая ткань с младых ногтей переродилась в языковую." "Андропов из другого теста." "Ты имеешь в виду КГБ? Брось. Чистые руки, горячее сердце - все это для меня давно в прошлом." "Я имею в виду другое. Эти люди, разведчики, прежде всего политические аналитики. Если страна так плоха, как тебе кажется, только они и способны выправить положение." "Поздно. Это будут делать без них." "А их надо подвесить вверх ногами?" "Зачем? Я бы их даже не увольняла. Где взять других профессионалов? Знаешь, меня как-то в 1967 году допрашивал один симпатичный гебешник. И пожалел, не подставил. Звать его... дай Бог памяти... Андрей Сергеевич. Не знаешь такого?" "И что?" "А то, что если таких парней как он кто-то будет вешать вверх ногами, то я тут же перейду на сторону КГБ!"

Я просто ликовала, что она произнесла такое! Вот это Танечка... Сионюша моя!