Сионизм в век диктаторов

«Да, нынешние нации в действительности и не подходят для демократии, и я убежден, что они станут еще менее подходить для нее… Я не верю в политическую добродетель нашего народа, так как мы не лучше, чем остальная часть современного человечества» ³.

Его всеобщий пессимизм был причиной того, что он совершенно неправильно расценивал политическую обстановку конца XIX в. в Западной Европе. В частности, Герцль неправильно понял «дело Дрейфуса». Проведение суда втайне и твердость, с которой он настаивал на своей невиновности, убедили многих, что совершается несправедливость. Дело вызвало широчайшую поддержку среди неевреев. Короли обсуждали и опасались за здравомыслие Франции; евреи, проживающие в районе Припятских болот, молились за Эмиля Золя. Интеллигенция Франции встала на сторону Дрейфуса. Социалистическое движение повело за собой трудящихся.

Правое крыло французского общества было дискредитировано, репутация армии запятнана, позиции церкви были подорваны. Антисемитизм во Франции оказался в состоянии изоляции вплоть до завоевания страны Гитлером. Однако Герцль, самый знаменитый журналист в Вене, ничего не сделал для организации хотя бы одной демонстрации в защиту Дрейфуса. Обсуждая этот вопрос, он постоянно относился к нему как к ужасному примеру и никогда не видел в нем причину для сплочения. В 1899 г. буря протеста заставила пересмотреть дело в суде. Военный суд подтвердил виновность капитана голосами 5 за и 2 против, но нашел смягчающие обстоятельства и сократил приговор до 10 лет. Герцль, однако, усмотрел во всем этом лишь поражение и недооценивал значение, огромного сочувствия нееврейского населения к пострадавшему еврею.

«Если бессловесное животное мучали бы у всех на глазах, разве люди не выразили бы своего возмущения громкими возгласами? В этом состоит значение продрейфусских настроений в нефранцузсиих странах, если в действительности возмущение так широко, как считают евреи… Короче говоря, мы могли бы сказать, что несправедливость, совершенная в отношении Дрейфуса, настолько велика, что мы забываем, что имеем дело с евреем… найдется ли достаточно самонадеянный человек, который будет утверждать, что из любых семи человек двое или даже один благосклонно относится к евреям?.. Дрейфус представляет собой бастион, который был и по-прежнему является местом борьбы. Если нас не обманывают, то этот бастион потерян!» ⁴

Французское правительство лучше, чем Герцль, понимало действительное положение вещей и приняло меры к тому, чтобы подорвать дальнейшую агитацию, сократив срок заключения. В условиях успешной борьбы за Дрейфуса французское еврейство — как правое, так и левое — считало, что причастность к ней сионизма неуместна. Герцль яростно критиковал французских евреев в своем «Дневнике»: «Они ищут защиты от социалистов и тех, кто разрушает нынешний гражданский порядок… По правде говоря, они не являются более евреями. Разумеется, они не являются и французами. Они, вероятно, станут лидерами европейского анархизма»⁵.

Когда Карл Люэгер добился успеха в Вене, Герцль впервые получил возможность развить свою прагматическую стратегию непротивления антисемитизму в сочетании с эмиграцией части евреев в будущее еврейское государство. Победа демагога в Вене была первым большим успехом вновь возникших крайне антисемитских партий в Европе, но Габсбурги энергично противились новому выбранному мэру. Около 8 процентов их генералов были евреями. Евреи играли заметную роль как верноподданные режима в океане ирредентистских национальных меньшинств, раздирающих на части Австро-Венгерскую империю. Антисемитизм мог лишь создать новые проблемы для уже ослабленной династии. Император дважды отказывался утвердить Люэгера в должности.

Герцль был одним из немногих евреев в Вене, которые выступали за его утверждение. Вместо того чтобы попытаться организовать оппозицию христианско-социальному демагогу, он посетил 3 ноября 1895 г. премьер-министра графа Казимира Бадени и рекомендовал «смело» идти на примирение с Люэгером:

«Я полагаю, что избрание Люэгера в качестве мэра должно быть принято. Если Вы не сделаете этого первый раз, Вы не сможете утвердить его избрание на любых последующих выборах, и, если Вы не одобрите его в третий раз, на улицу придется выйти драгунам.

Граф улыбнулся и с насмешкой в голосе сказал: Вы так думаете!”»⁶