Сионская любовь

– Наконец-то твоя стрела летит в цель! – воскликнул Азрикам, – а теперь послушай-ка мою новость, и подумаем, как она с твоей сообразуется. Не зря подозревает Тамар, что Амнон за другой волочится. Правда это! На днях Ахан увидал меня пребывающим в грусти и печали и утешил такими словами: “Доколе, господин мой, будешь по Тамар сохнуть, а она презирает тебя? Единственная она в Сионе?” А я в ответ ему: “Счастлива она, что для Амнона единственная. Вот, где горе. Могу я примириться?” Ахан возражает мне: “Представь, и для Амнона она не единственная! Пастух нашел другую. Девица красоты неописуемой, во сто крат красивей Тамар. Одно плохо – она бедна. А на уме у Амнона корысть и хитрый план. Покуда Амнон не вернулся, поторопись, обручись с красавицей. Увидишь ее – без сожаления забудешь Тамар”. И я спросил Ахана, как найти сию девицу, а он сказал, что она с матерью своей находится далеко, на самой границе Иудеи, и вернутся обе через десять дней.

– Ты немало удивил меня. Откуда это взял Ахан? Он женской красоты знаток? Сравнивать горазд? В сравнении всегда обман. Впрочем, не важно это. Мне тоже кое-что известно: красавица прежде жила с матерью у городских ворот Долины. А дальше что? Похоже, сатанинская птица Лилит уже снесла яйцо, и вылупится из него ядовитая ехидна, и яду ее достанет на всех безгрешных – ни Амнон, ни Тамар обделены не будут, да и Тейману перепадет. Вот вернется пастух в Сион, и душа его насытится муками вполне. Эх, Азрикам, сегодня ты изрядно охладил мой советнический пыл! Однако подождем возвращения красавицы и Амнона, – сказал Зимри.

Застолье

Отворилась дверь, и с шумом вошли Хэфер и Букья.

– Приветствую, тебя, Карми! Налей-ка нам по кувшину молодого вина да по кувшину шейхара! – прокричал с порога Хэфер, – гнусно на душе, жуткие слухи кругом, беды великие ждут нас, утопим горе в хмельном!

“Азрикам и Зимри люди достойные, вопли пьяниц не для их ушей” – подумал Карми.

– Тихо, приятели! Не время нынче для шутовства! – одернул Карми вошедших.

– В чем дело, Карми? Уж не гостит ли у тебя некий проповедей чтец? Если так, пусть разъяснит нам, как с вином обходиться, – огрызнулся Хэфер.

– Я разъясню, как с ним обходиться, – вступил в разговор Букья, – мы с Хэфером, как и ты, Карми, люди внутри пустые, а кувшины любим полные. Сосуды эти опорожним, и станут они пустые, а желудки и головы наши блаженством наполнятся. Вот и вся премудрость!

– Довольно пустословия! Сидите тихо и пейте. Оставьте панибратство. Не позволю никому говорить со мной так, будто знает меня! – сердито сказал гордец, торговец вином.

– А все же признайся, Карми, проповедника прячешь. Поищем-ка за стеной! – воскликнул Хэфер.

– Здесь Азрикам и Зимри, – понизив голос, сказал Карми.

– О, это щедрые, благородные люди! Непременно нас угостят! – нарочно заорал Букья.

Азрикам услыхал, открыл дверь и поманил рукой веселых друзей. Те вошли и видят, сидят за столом двое и тем же делом заняты.

– О чем задумался, Зимри? В виноградном настое разбежавшиеся мысли ищешь? Или новость необычайную изобрести готовишься? – спросил Хэфер.

– В жидкости этой красной и мыслей и новостей полно. И цены им нет, если держишь их при себе скрытно, – ответил Зимри, сделав большой глоток.

– Стакан вина – безумия стакан. Начинается скрытно, а кончается принародно. Что в голове родится – не удержишь при себе. Хмель язык окрыляет. Пьем и Господа гневим, – с неожиданным достоинством заметил Букья.

– В твоей-то голове, Букья, какие великие тайны сокрыты? – спросил Азрикам, – какие секреты стережешь? Не тебе ли только что кувшин доверху наполнили? Брюхо твое лопнет, словно худой винный мех, и дыра образуется пошире проломов в городских стенах!

– Ошибаешься, мой господин, – обиженно возразил Букья, – я вовсе не таков. Хоть к хмельному я привычен и не обхожусь без оного, а все же я человек надежный. А, впрочем, довольно шуток. Болтовня и безделье свершений не сулят. Лучше прикажи, господин, нашему общему ублажателю Карми принести побольше молодого вина всех сортов, какими Господь благословил погреба его. От печалей седина в голове, а чаша молодит душу.

– Неси вина, Карми! – скомандовал Азрикам.

– Верной мерой отмеряй! – добавил Хэфер.

– Да здравствует наш славный царь Хизкияу! – провозгласил Букья, – Покуда Хизкияу на престоле, вино водой не разбавляют, верной мерой отмеряют, и наши желудки и головы в полном порядке! Слышал я, городские надзиратели нагрянули к некоему виноторговцу и нашли у него фальшивую меру, и вдобавок вино его было на вкус отвратительно. Перебили у него всю посуду, вино отобрали, а самого на тюремный двор свели. Остерегайся, Карми! Не кради у людей, чтоб не пришлось потом черепки из дому выметать!

– Остры твои рассказы, винный шут! О мере рассуждаешь бойко. Сам меру соблюдай! – ответил Карми.

– Поторопись, дружище, не жди Санхерива! – прикрикнул Хэфер.

Карми поставил перед гостями вино, те разлили его по стаканам и стали пить. Букья вдохновился и запел застольную песню.

Покраснели наши лица от питья безмерного,