Сирахама

— Хорошо, Кенчик… — Согласилась Миу, слабо улыбнувшись. — Ты обещаешь держать себя в руках?

— Конечно! Я абсолютно спокоен! — И шагнул в палату, внутренне собираясь и настраиваясь.

— Здравствуйте, Ма-сэнсэй!

— О! Кенчи! Привет, бесстыжий! Привет, растлитель малоле… несовершенноле… юных девиц!

Хорошо, что Ренка не чувствует эмоций так, как их чувствуем мы с Миу и Мисаки. Радостное возбуждение Кэнсэя было насквозь фальшивым. Правда, отца она изучила, как никто другой — и вряд ли Кэнсэю удалось ее обмануть.

— А я пришел вас подменить, Ма-сэнсэй! — Делаю прозрачный и даже немного грубый намек. — Мне по секрету сообщили, что ваш запас неприличных историй уже иссяк!

Кэнсэй очень внимательно посмотрел на меня, что-то решая:

— Поклеп! Истории таки, может, и иссякли, но фантазия-то всегда при старом китайце! — Кэнсэй воздел палец и направился в коридор. — Не балуйтесь тут, молодежь! На всякий случай, Кенчи… тут видеокамера есть, и Большой Брат всегда следит за тобой! И упаси тебя боги, если камера вдруг типа «сломается»! На этот раз номер, как в гостинице, не пройдет!

Уже из коридора он добавил, будто вспомнил только что:

— И еще, Кенчи… твоих тренировок никто не отменял! Ну, ты таки сделай нам всем одолжение — почти своим присутствием! Апачай у тебя на очереди, если моя память не спит с другим!

«Тяжко Кэнсэю, Малыш! Смотри, какие тяжеловесные словесные конструкции из себя выдавливает!»

* * *

Ренка с болезненным интересом пыталась найти на лице Кенчи хоть какие-то следы переживаний, беспокойства или печали. Ничего подобного! Тот хладнокровно занял стул, на котором до этого сидел отец. На лице — спокойная чуть приветливая улыбка, от которой вдруг запершило в горле. Захотелось жаловаться, плакать… и выть, пытаясь выгнать из себя тягучий ужас понимания произошедшего… И чтобы обнял, чтобы утешал, чтобы по волосам гладил… и говорил, что все в порядке, все пучком!

— Бодрячком выглядишь, Рен…

Глупенький. Глупенький Кенчик!

— Тебе сказали, Кенчи?

Да, разговор будет тяжелым, но ей надо сразу расставить все точки. Вряд ли ему что-то ТАКОЕ говорили, но то, как чуть дрогнуло его лицо, свидетельствовало — он что-то ТАКОЕ подозревает.

— У тебя перелом…ы. — Он кинул взгляд в ванну. — Ерунда! Переломы срастаются! Тем более, в нашем нежном возрасте. Надо будет только более-менее ровненько ножки сложить, чтоб они у тебя кривыми не стали.

Юморист! Так и врезала бы!

— Я не чувствую ног, Кенчи.

Девушка старалась говорить спокойно. Она даже улыбнулась чуть-чуть его грубой шутке. Впрочем, она не обольщалась — ее так обкололи успокоительными и обезболивающими, что вряд ли она сейчас способна на сильные эмоции… Может, для того и обкололи?

А Кенчи, глупенький, все отказывался верить:

— Разумеется, ты их не чувствуешь! После таких переломов тебя должны были наркотой накачать по самые брови!

— Кен… — Ренка слабо вздохнула… ну, неудивительно, что слабо — на ней сейчас столько стягивающих бинтов. — Моя специализация в Ордене — боевой медик. Ирьенин. Я знаю, что мне вкололи, зачем вкололи, я знаю, зачем меня положили на «выпрямитель», я знаю, почему меня положили в физио-кокон, я знаю, зачем меня осматривали нейрохирурги, знаю, что в этой капельнице, я знаю…

Но накрутить себя, чтобы, наконец, сказать ЭТО, не получилось — Кенчи спокойно сунул руку в гель и переплел ее пальцы со своими. И старательно раздуваемый уголек контролируемой истерики, пшикнув, погас. И осталась лишь осатаневшая жалость к самой себе… Слезы снова подступили к горлу.

Нет! Это ничего не значит! Она ДОЛЖНА это сказать! Никто не говорил, что это будет легко! И висеть гирей-инвалидом на Кенчи она не собирается!

— Спасибо, Кен… Я не хочу, чтобы у тебя была невеста-калека. Как наследница Ордена Феникса, я официально объявлю о разрыве наших от…

Хлобысь!

Голова девушки мотнулась в сторону, она осеклась и ошарашено посмотрела в чернеющие глаза парня. Свободная рука неверяще коснулась горящей щеки. По поверхности геля пошли ленивые волны.

— Могу добавить. — Произнес безжизненный низкий голос.

Ей вдруг почудилось, что свет в палате померк, пропорции предметов «поплыли», а лицо Кенчи увеличилось и заполнило значительную часть поля зрения.

— Уже расклеилась, Змея? — Тихий шипяще-рычащий голос. — Сдалась? Я не ожидал такого малодушия от носительницы золотой татуировки Змеи Ордена Феникса! — Палец Сирахамы безошибочно ткнул в правую грудь, где пряталась «тайная» часть татуировки. — Ты забываешься, Змея — мы ОБА приняли решение и только ОБА можем его отменить. Если потребуется, я буду приходить сюда каждый день и лупить тебя отцовым ремнем! Если тебе нравится такое садо-мазо — без проблем! Я с радостью это обеспечу!

Послышался торопливый топот в коридоре, открылась дверь, две обеспокоенные мордашки сунулись в палату.

— Кенчи-и-и… — Очень неуверенно позвала Мисаки. — Ты… не обижай Ренку, ладно?