Сирахама

Коэтсуджи был нехорошо удивлен и расстроен тем, как это он (Мастер, Ками подери! Мастер!) умудрился проморгать появление ученика! Совершенно непростительно! Совершенно! Как же много надо ему еще тренироваться! Расти над собой! Прощелкал какого-то мальчишку! Сзади, со спины! Да еще и в присутствии откровенно ухмыляющегося Старейшего! Стыд-то какой! Позор! Эх! А если бы это был противник? Враг, желающий его убить?

От расстройства Акисамэ даже мысленно составил хокку:

Невидим и тих
подошел с мечом сзади —
одежда чиста.
(Акисамэ Коэтсуджи, к которому сзади подкрался ученик)

— Через пятнадцать минут — с Ма-сэнсэем! — Кивнул Кенчи. — Я помню, Коэтсудзи-сэнсэй! Я решил помочь Миу, пока отдыхаю между тренировками.

— Хорошее начинание, Кенчи-кун! — Покивал Акисамэ, стараясь, чтобы лицо не отобразило жалости. — Ты молодец!

— Спасибо, Коэтсудзи-сэнсэй! А теперь — я должен бежать — мне еще в магазин надо.

— А успеешь? — Вопрос был задан проформы ради.

— Конечно! Мне только в один магазин и — недалеко. Миу не хватило некоторых овощей! — Кенчи помахал какой-то бумажкой.

— Ну, беги же! А то на тренировку с Ма Кенсеем опоздаешь!

Ученик убежал, и Акисамэ взял в руки чашку. Подул и с хлюпаньем сделал глоток:

— Наверно, сам делал. — Определил он. — Чай, который делает Миу — чуть мягче… Этот же горчит сильнее, чем надо.

— Будь справедлив, Акисамэ! — Посоветовал Старейший. — И — снисходителен. И испытай радость, в конце-то концов — наш ученик впервые сделал нам, старикам, чай!

— Хм… Вы правы, Старейший! — Повинился Акисамэ. — А я, действительно, был несправедлив и пристрастен. Дело в том, что я раздосадован.

— Хе! Ну, с педагогической точки зрения, парень, я должен был попенять тебе, что ты, весь такой из себя крутой, не увидел ученика, зашедшего со спины, чтобы ты больше уделял внимания своим тренировкам и испытывал бы большее рвение в своем самосовершенствовании…

Старейший замолчал на долгую томительную минуту, смакуя чай. Акисамэ терпеливо ждал.

— … Но я не буду этого делать!

И снова умолк, делая следующий дли-и-инный глоток. Акисамэ вздохнул и, все еще огорченный, покорно спросил:

— Почему же, Старейший?

— Тут ко мне внуча пришла вся в расстроенных чувствах. — Умильно проворковал Старейший. — Эх! Взрослеет малышка, взрослеет! Ее интересовало, кого я выберу ей в мужья.

— Влюбилась? — Мгновенно определил еще сильнее помрачневший Акисамэ. — В Кенчи?

— Эх, молодость! — Мечтательно изрек Старейший и прищурился на Акисамэ, предлагая продолжить.

— Жаль, если так. И жаль, если это чувство у них взаимно. А оно взаимно. Я, конечно, искренне «болею» за своего ученика, но перед бойцами Старых кланов у него нет шансов… Пока нет…

Акисамэ вопросительно посмотрел на Старейшего, предлагая опровергнуть… Желая, чтобы Старейший опроверг. Но Старейший опять перевел разговор на другое… на первый взгляд:

— Сакаки-кун уже хвастался?

— Да, конечно! На радостях Сакаки переломал половину макивар[5] на втором полигоне. Вторую переломал Апачай — я сомневаюсь, что Демон что-то понял, но он очень тонко чувствует чужие эмоции. Сио обязался лишить себя пива до второй активации ученика. Я с ним поспорил на ящик «Кирин Ичибан», что это произойдет на моей, а не на его тренировке…

Старейший расхохотался, хлопая себя по ляжкам. Утирая слезинки в уголках глаз, он задал новый неожиданный вопрос:

— Сильно он тебя напугал?

И снова Акисамэ напрягся, пытаясь определить смысл вопроса.

— Это было… неожиданно. Ко мне давно так не подкрадывались. Только Сигурэ. Но она не злоупотребляет этим — понимает, что может спровоцировать рефлекторный ответ.

— И?

— Если это результат активации…

Старейший хмыкнул и со вздохом сожаления отставил пустую кружку:

— А знаешь, мне понравились эти резковатые жесткие нотки в чае нашего ученика! — И неожиданно серьезно тихо добавил, почти прошептал. — Драконы никогда не подкрадывались со спины, Акисамэ! Никогда! С Сакаки малыш использовал технику Драконов, да. Но сейчас я видел, как он «перекатывал» ступню по полу…

Он снова замолчал… но это уже был не риторический прием — Старейший, действительно, глубоко задумался. Коэтсуджи, затаив дыхание, ждал. Он начинал догадываться, но смутное подозрение пока не оформилось во что-то конкретное. Наконец, Старейший глубоко вздохнул и расслабился:

— Давай сделаем так, Акисамэ… Недельку… Нет, две недельки не подпускай Миу к Кенчи в спаррингах.

Акисамэ удивился:

— Почему?

Старейший чуть смущенно покашлял в кулак:

— Ну, во-первых, я сказал ей, что у Кенчи позавчера была первая активация… дескать, порадуйся за друга, внучка. А во-вторых, я сказал ей, кто будет ее женихом, ЕСЛИ Сирахама не сможет ПОЛНОСТЬЮ разбудить «старшую кровь»… Ну… кхм… как бы… я сказал ей, что это будут Асамия, вот!

— Ой-ой, Фуриндзи-доно! Не слишком ли это… — Забеспокоился Акисамэ.

— Хо-хо-хо! — Смущенно рассмеялся старик, ковыряя пальцем доски настила.