Сирахама

— Ай! Кенчи, не надо! — Пролепетала она.

— Надо! Это за то, что потворствуешь Младшей! Хочется с кем-то посюсюкаться, так дождись, когда дети пойдут! Твои или девочек! Вот перед ним и прыгай на задних лапках!

Бац!

— Ой-ёй-ёй! Кенчи, миленький! Ну, пожалуйста! Мне же больно!

— Больно — это хорошо! Боль — она не просто так! Боль дана глупым человекам, чтобы у них иногда вставали мозги на место! В таком случае этот раз был чисто для проверки эффективности метода!

Бац!

— Мне бо-о-ольно! — Из глаз Мисаки брызнули слезы.

— Отлично! Просто отлично! — Обрадовался Кенчи. — Это — за наплевательское отношение к собственной жизни! Вокруг тебя не игрушка, в которой можно сохраненки делать и развлекаться для собственного удовольствия, наплевав на окружающих!

Бац!

— За что?!

— Для закрепления материала! Я не услышал вразумительного ответа на предыдущий тезис!

— Я все поня…

Бац!

— Это — за вранье! Ты не можешь «понять всего»!

Мисаки расплакалась… не от боли. А от… Ну, там много всего было: и боль, и обида, и злость, и стыд, и бессилие… Но самое главное — счастливое облегчение. Пусть лупит — господь с ним! — главное, что живой и здоровый!

«Ну, что за бабьи замашки, Старшая?! Ты еще ляпни что-нибудь вроде „Раз бьет — значит, любит!“»

«А разве нет? Ведь любит же!»

«Вот и…!»

— Кенчи, ты меня любишь?

От неожиданности Кенчи даже пропустил очередной раз… Так и застыл, замахнувшись, на несколько секунд, ошарашено открывая и закрывая рот. Еще и глаза выпучил. Ну, чисто рыбу из воды вытащили!

Ба-бац!

— А это — чтобы дурь из головы лучше выходила! — Нашелся он, наконец. — Что б оставила эти глупые бабьи штучки! («О! Слушай мудрого человека, Старшая, раз самой мозгов не хватает!») Самой мозгов не хватает понять, что будет с сестрой Ниидзимы…

Бац!

— … с твоими родителями…

Бац!

— … что будет с девочками…

Бац!

— … со мной…

Бац!

— … с Сигурэ!

— Кенчи, а ты кого больше любишь — меня-Младшую или меня-Старшую? — Быстро выпалила Мисаки и тут же уткнулась в доску скамьи, ожидая, когда тяжелый ремень опустится на попу.

«Ой… Сестра, а кто из нас это спросил?»

«Ну, кто-то из нас совершенно точно сделал такую глупость, Младшая. Ты ж не будешь утверждать, что появился кто-то третий… такое будет слишком даже для нашего с тобой сумасшедшего дома!»

— Тьфу! Неужели, ты неисправима? — Кенчи опустил ремень и сел перед ней на колени. — Ну, что мне с тобой делать, а?

— То же, что обещал делать с Ренкой. — Счастливо шмыгнула носом Мисаки. — Развяжи, а? Я… Я все-все-все обдумаю. Я понимаю — поступила, как последняя эгоистка… И… Кён… вот сейчас ты сделал самый настоящий «фейс-пальм»…

* * *

— Да-да, отец! — Торопливо закивал Танаки.

— Ну и хорошо, что ты меня понимаешь! А мы сразу перейдем вот на эту точку с меткой «Мясо»…

* * *

— Полежи пока… — Распорядился Кенчи. — Заодно — подумай.

Он подошел к двери, встал на цыпочки и сдернул черную шапочку с объектива камеры. Подхватил за шкирку что-то пытающегося промычать связанного Райдена и все еще бесчувственного Тайро, и поволок их на середину помещения.

* * *

— Танаки… — Рю Горо медлил, прежде чем запустить воспроизведение.

— Да, отец. — Сглотнул комок в горле Танки, затравленно смотря на отца.

— Тазик…

— А?

— Тазик. Рядом с тобой стоит. На полу.

— Я не понима…

— Просто имей ввиду. Тазик. Рядом с тобой. На полу. Чисто на всякий случай.

* * *

— Отвернись к стенке, Мисаки…

— Я хочу посмотреть.

— Ми-тян… ящерка… Это зрелище совсем не для…

— Кенчи… я хочу видеть последствия собственных…

— Хм… Ящерка, это, конечно, с моей стороны непедагогично так говорить, но… ты не обидишься, если я скажу, что ЭТО я бы сделал в любом случае?

— Нет, не обижусь! — Мисаки, действительно не обижалась. — Мне пора перестать смотреть на происходящее, как на игру-стрелялку и думать, что мир крутится вокруг меня одной…

Кенчи на секунду задумался и кивнул:

— Ладно… — Он сел на корточки перед неподвижным Тайро. — Тогда, смотри…

* * *

— Ну, дальше — для тебя неинтересно. — Горо остановил воспроизведение.

Сейчас он затруднился бы ответить, что он испытывает к Танаки, освобождающему желудок в тот самый тазик. Ко всему прочему, была там и жалость. Но еще больше он жалел Синиму, которая настояла на том, чтобы несколько раз просмотреть эту запись.

Ей, кстати, в отличие от этого урода, тазик не понадобился. Как и Лизе. Лизу пришлось обезоруживать и запирать в спальне, чтобы она успокоилась хоть немного… и чтобы не столкнулась в коридоре или в кабинете с Танаки…

— Танаки… Сейчас Огава отвезет тебя в мою резиденцию на Окинаве. Завтра поговорим…

«Когда ты перестанешь сопли и слезы по лицу размазывать!»

— … ступай!

— Д-да… — Позеленевший Танаки покорно кивнул и поднялся…

В кабинете бесшумно появился сорокалетний мужчина в строгом костюме — Огава Рю — кивнул отцу и застыл за левым плечом Танаки. Даже не стал коситься на все еще включенный экран — эту запись он уже видел.

Когда оба покинули кабинет, Рю Горо включил воспроизведение. Дальнейшее для Танаки, действительно, было неинтересно. Дальнейшее предназначалась только и исключительно для него, Рю Горо, главы Клана Драконов…

* * *