Сирень (ЛП)

Я не успела ответить, потому что в следующее мгновение его член оказался там, подавшись вперед и заставив мои губы раздвинуться.

Я была готова к тому, что это будет больно, но не так, как сейчас.

Не так, как сейчас.

— Лорен.

— Знаю, детка, — он продолжал работать своей головкой внутри меня. — Мы с тобой, — последовала пауза, а затем: — Отвлеки ее.

Я предположила, что он разговаривает с Риком, но тут Хьюстон отодвинулся от алтаря, где до этого стоял молча.

Я перевела взгляд с наблюдения за тем, как ноги несут его вперед, на то, как он расстегивает ремень с ясным намерением в своих зеленых глазах. К тому времени, как Хьюстон добрался до меня, его член был уже снаружи. Я приподняла свою верхнюю половину и жадно заглотила столько члена Хьюстона, сколько смогла, наклоняя голову и растворяясь в его вкусе.

Воспользовавшись преимуществом, Лорен выбрал этот момент, чтобы со стоном преодолеть первоначальное сопротивление, которое, с помощью члена Хьюстона в моем горле, заглушил мой крик.

— Черт, не знаю, что уже, — заметил Лорен напряженным голосом, поскольку он держался неподвижно, — твоя киска или твоя задница.

Мне было что сказать по этому поводу.

Все все слова были забыты, когда они с Джерико начали двигаться.

Медленно, осторожно они втроем работали вместе, чтобы вытеснить мои воспоминания об этом месте и этом городе. И они не останавливались, пока не прояснили ситуацию.

Теперь они были моим домом.

И я могла быть такой дикой, какой желало мое незаконное сердце.

Но сначала… Я должна была освободить его.

Первым был Хьюстон, затем Рик и, наконец, Лорен. Прежде чем мы успели перевести дыхание, успокоить наши бешено колотящиеся сердца и дать высохнуть поту на нашей коже, я встретилась взглядом с каждым из них, а они уже наблюдали за мной.

— Сирень.

ЭПИЛОГ

Четыре года спустя.

— Ты проехал на красный!

— Ох, неужели? — поддразнил меня мой муж.

Да.

Мы поженились.

Мы вчетвером — друг на друге.

Я надела платье, у нас была церемония, и мы обменялись кольцами — всеми девятью. И я не просто носила их кольцо, а они — мое.

Нет.

Хьюстон, Лорен и Рик тоже носили кольца друг от друга — символ их преданности друг другу и мне.

Закон этого не признавал, или Бог, по словам моих родителей, но наши души приняли эту связь, и это было все, что имело значение.

Лорен сохранял хладнокровие и улыбку, продолжая управлять арендованным «Грантуризмо». Теперь он носил волосы с выбритыми висками, создавая сексуальный белокурый образ искусственного ирокеза. В сочетании с большой татуировкой, которая покрывала всю правую сторону его шеи, красавчик теперь обладал некоторой долей суровости, от которой у меня дрожали бедра всякий раз, когда я слишком долго засматривалась на него.

Покачав ему головой, я схватилась за «ох, черт» ручку над собой. Он только что сделал еще один поворот на двух колесах, заставив меня закрыть глаза и помолиться. Я давненько не делала это, но это была моя вина.

Хьюстон и Рик предупреждали меня.

Они сказали мне никогда не садиться в машину к этому гребаному маньяку. Была причина, по которой они никогда и ни за что не разрешали ему водить. К тому времени, когда машина наконец остановилась, и Лорен заглушил двигатель, я почувствовала, что мой желудок подкатил к горлу. Я выхватила ключи из замка зажигания, прежде чем вылезти из черного спортивного купе. Я услышала его смешок, но он не стал возражать.

Охрана, которая следовала за нами в отдельной машине, догнала нас, и несколько мгновений спустя нас провели по оживленной территории.

Люди, которые должны были быть слишком заняты, чтобы заметить наше присутствие, остановились и уставились на нас. Некоторые фотографировали издалека, но у многих хватило смелости подойти за автографом или селфи.

Конечно, мы остановились и оставались там до тех пор, пока толпа не стала слишком большой, чтобы двое охранников могли безопасно с ней справиться.

Еще пять минут, и мы наконец добрались до здания и нужной нам комнаты. Дверь распахнулась всего после одного стука Лорена, и за ней появилось взволнованное личико моей младшей сестры:

— Вы пришли!

— Конечно, — сказала я ей, когда она отступила в сторону, чтобы впустить нас.

Она болтала без умолку, пока я осматривала маленькую комнату. Я чувствовала, как внутри меня бурлят эмоции, слишком многочисленные, чтобы их можно было назвать. Большой палец Лорена скользил взад-вперед по тыльной стороне моей ладони, поскольку он все еще держал мою руку, разговаривая с Розали.

Я не могла заставить себя это сделать.

Мое сердце подпрыгнуло к горлу, когда я увидела двуспальную кровать с фиолетовым постельным бельем и слишком большим количеством подушек, маленький письменный стол в конце, уже заваленный учебниками, фотографии Браксена, которому через несколько недель исполнится пять, приколотые к стене, и ее верную библию, ожидающую на прикроватной тумбочке.

Она сделала это.

Розали проложила свой собственный путь.

И она сделала это, сохраняя свою веру.

То, как мои родители были убеждены, являлось взаимоисключающим.