Сирена в котелке

Поскольку стояла исключительно теплая погода, воды я больше у хозяина не брал. Приезжаю домой и рассказываю Гене, что и как. И показываю заметку, что варшавская вода не подкачала, директор водопровода все еще живой. И объясняю, что раз воды сточные, в них приходится доливать побольше карболовки, иначе совсем нельзя будет пить. А все потому, что в Висле мало воды.

— Большой дождь все уладит, и будет тебе, Генюха, опять вода по вкусну. Наконец, нужно иметь немного общественного подхода: аптеки тоже должны выполнять план и вырабатывать премиальные. А доктора разве не должны жить? Одним словом, нечего принимать эту воду близко к сердцу.

Но она не дала мне высказаться, а стала посылать за водой к тетке Скубиневской в Пясечно. Я ездил туда два раза, мне это надоело, и теперь я ношу воду от шурина с Зомбковской улицы, а это всего несколько домов от нас. Геня, конечно, ничего не подозревает, льет с удовольствием и только сокрушается, почему мы не живем в Пясечно.

А нам с шурином все это очень по душе. Дело в том, что деньги, которые Геня мне выдает на дорогу, остаются нам. И мы тратим их на дозволенные развлечения, в которых вода не играет никакой роли.

?? ?? ??

1956

?? ?? ??

?? ?? ??

? ? Это не Гитлер ?? ?? ??

Как-то раз мы с шурином прочитали в газете, будто Гитлер жив. Только морду себе изменил благодаря косметической технике. Ну мы и решили собственными силами его разыскать.

В газете писали, что американские ковбои всю Германию дюйм за дюймом обыскали конным строем и не смогли его найти. Стало быть, он укрывается где-то за границей, и кто знает, очень может быть именно в Варшаве. Во всяком случае, мы решили осмотреть Варшаву, чтобы увериться, что Гитлера тут нет.

А поскольку мы ездить верхом не умеем, мы наняли дрожки и ну катать по столице — искать преступника.

Счастье нам, как говорится, улыбнулось, и уже на второй улице мы увидели типа, который показался нам подозрительным. Витрина, то есть физиономия, у него была сильно покарябана, одна щека распухшая, как тыква, под зенками лимоны, нос, перерезанный туда и назад, одно ухо в два раза больше другого. Шурин толкает меня локтем и говорит:

— Валерек, останови дрожки, кажется, мы поймали Гитлера.

Вышли, одолжили у извозчика кнут, зашли типу в тыл, и я говорю шурину:

— Фелюсь, когда я тебе моргну, вытяни подозрительную личность ручкой от кнута по хребту, а я тем временем его за галстук — ив милицию.

Когда мы подошли ближе, мы окончательно убедились в нашей правоте потому, что ботинки и штаны у него были заляпапы масляной краской, а Гитлер, как известно, был маляром…

Я, само собой разумеется, моргнул шурину. И он как пройдется кнутовищем по всему гитлеровскому крестцу до самой шляпы!

Гитлер схватился за плечи и крикнул:

— О боже мой, кто это меня так угостил?.

Ну тут мы видим, что это вроде и не Гпилер, потому что очень уж он отозвался по-варшавски. Нам стало неприятно, и я говорю ему:

— Уважаемый, разрешите познакомиться. Печенка я, Валерин, а этот мой шурин, некий Пекутощак.

— Очень приятно, — говорит этот тип, — А я Росолек, мастер бокса полутяжелого веса.

Из-за оптического обмана человеческого взгляда мы приняли уважаемого пана за Гитлера по той причине, что личико у пана имеет следы серьезной докторской операции, а также потому, что мужская конфекция у пана невозможно краской забрызгана, и мы подумали, что пан имеет честь быть маляром.

— Это никакая не операция, просто после воскресного матча лицо у меня действительно немножко изменилось, а штаны и штиблеты мне в столовой помидоровым супом какой-то слепой баран забрызгал.

— Ну, ежели все так, — говорим мы, — то просим прощения, и пардон, и наше нижайшее уважение.

— Минуточку! — говорит он. — Я не имею к уважаемым претензий за эти два-три удара, потому что для меня это мелочь, но за то, что вы мастера бокса за прощелыгу Гитлера приняли, вы будете сильно наказаны.

И при этом он начинает стягивать с себя пальто.

Тут мы, ясное дело, ходу к дрожкам я поехали. Но, правда сказать, он нас догнал. Теперь мы лежим дома под компрессами из аква Гулярди и долго еще будем бояться выйти на улицу, потому что наши физиономии так изменились, что каждого из нас можно вполне принять за Гитлера.

?? ?? ??

1946

?? ?? ??

?? ?? ??

? ? Попугай на вес ?? ?? ??

— Извините, пожалуйста, я тут на прошлой неделе купил у вас самочку для моего кенаря.

— Возможно, ну и что? Рекламацию хотите подать, вы ею недовольны? Плохо себя ведет?

— Нет, но только я не знаю, что с моим Мацюшем сделалось. Пока был в одиночестве, он распевал без устали, а теперь даже не пищит никогда.

— Нет, не линяет.

— В таком случае он болен. Вы дули ему в перья. Тело у него желтое?

— Я не смотрел, но думаю, что не в этом причина его молчания. Кормлю я его отлично, согласно вашим указаниям. И, несмотря на это, он сидит осовелый на жердочке, смотрит на самочку и даже не отзывается.

— Как это смотрит на самочку? Вы их держите в одной клетке?

— Конечно.

— И вы хотите, чтобы самец пел?

— А какое отношенне это имеет одно к другому?