Сиреневый черный. Тетралогия

Она повернула голову, встречаясь опьяневшим, безумным взглядом с Хайди, умоляюще всматриваясь в его непринужденное лицо, зажимая ноги, чтобы удержать руку, сильную и на удивление мягкую, словно лапа могучего безжалостного хищника. Потухший взгляд мертвеца был полон тоски:

– Не все забыл. Что-то еще помню, хотя, теперь я не по этой части, – прозвучала грустная насмешка, – когда жаждешь живого мяса, все остальное уходит на самый дальний план, и при всем желании даже этого я сейчас не оценю, – он обнюхал освободившуюся руку, потом цинично слизал остатки влаги. – Вкус крови затмевает все, даже сладость женщины…

– Ты… ты, – запинаясь, произнесла Нарбелия, невероятным усилием отрываясь от дивана и на нестойких, заплетающихся ногах отходя в сторону.

Она хотела сказать что-то. В голове мелькнули фразы: «Что ты себе позволяешь », «Не смей так больше делать?», и тут же стерлись, исчезли. «Нет, нет… Как же не делать? Делать. Делать! Делать…»

– Иди. Потом договорим. Что-то мне нехорошо… – вырвались из высохших губ принцессы невнятные слова.

– Понимаю, дорогая, тебе стоит отдохнуть, – невозмутимо кивнул мертвец.

Он поднялся, направился к выходу, дойдя до двери, обернулся и еще раз обнюхал и облизал       пальцы, медленно и красноречиво. Нарбелия, все еще пребывающая в ступоре, заворожено отследила плавное движение длинного языка, и ощутила дрожь в коленях. Ее безумные глаза метались по широкой груди и рукам мертвеца, по светлым волосам, по губам, обнажившим зубы в довольной улыбке.

– Иди уже, – процедила сквозь зубы наследница, понимая, что еще немного, и она набросится на своего недавнего врага, которого еще вчера мечтала убить, только сделает это совершенно с другой целью…

Когда дверь захлопнулась, Нарбелия рухнула на кровать и с глупой улыбкой на лице принялась созерцать складки на куполе балдахина. Здравый смысл, вырвавшийся, наконец, из небытия, ехидно подметил голосом Хайди: «Похоже, тебя укротили, дорогая моя тигрица; объездили, как молодую кобылу. И как? Каковы на вкус стальные удила?»

– Сладко, – вслух ответила сама себе наследница и, смущенная громкостью голоса, кокетливо прикрыла рот покрывалом. Потом, расхохотавшись, она закинула руки за голову и принялась кататься по одеялам, словно мучимая весенней охотой кошка. Эйфория необузданного, беспричинного счастья переполнила ее.

Вспомнив кое-что важное, Нарбелия спрыгнула с разворошенного ложа и осторожно направилась в дальний угол, к ширме. Достав оттуда припрятанный портрет Тианара, она прислонила его к стене и, уперев руки в боки, вгляделась пристальным взглядом в благородное и уверенное лицо принца. Она ожидала почувствовать в сердце привычный укол, но ожидаемой боли не последовало. Ничего не произошло: Тианар на портрете не вызывал совершенно никаких эмоций.

Довольная победой над собственной горечью, памятью и обидой, наследница радостно ударила по лицу бывшего возлюбленного ногой, с наслаждением слушая, как жалобно трещит под каблуком ее туфельки рвущийся холст. Удовлетворившись местью, она схватила изувеченную картину и безжалостно швырнула в окно, прошептав вслед:

– Прощай!

Утро больших надежд Айша встретила под звук голосов и лязг оружия – в деревню вернулись воины.

– Айша? Сестренка! Я и не чаял увидеть тебя… – заорал с порога Нанга и, не закончив фразу, хитро прищурился.

– Живой? – ухмыльнулась гоблинша, догадываясь, что брат наверняка загадал какую-нибудь обидную колкость – такая, уж, была у них манера общения друг с другом: поддевки «кто кого», насмешки и шутки.

– Не угадала, я хотел сказать «не в платье», – расплылся в довольной улыбке Нанга, – ты ведь отправилась в Ликию, а там все такие культурные! – он неуклюже присел в насмешливом реверансе, – думал, приедешь ты теперь в нашу глушь с парой худосочных пажей, в розовом платье с вооот-такенным подолом, и веником из павлиньих перьев на башке!

– Это ты у меня сейчас получишь веником по башке, – с наигранным бешенством Айша кинулась на брата, тут же заключив его в объятья. – Ты не изменился, – поднявшись на цыпочки, она добродушно потрепала юношу по голове, – такой же дурень и болтун.

– Хватит нежностей, сестренка, тебе это не идет, – напустив на себя строгий вид, отчитал девушку Нанга, – скажи лучше, где и с кем ты оставила нашу белокурую красавицу. А то я уже начинаю волноваться

– Тама в Ликии, – успокоила его сестра, – при дворе принцессы Лэйлы.

– Значит, волноваться не о чем. Среди придворных полно пижонов, но совершенно не имеется настоящих крутых парней.

– Какие познания о придворной жизни, – Айша толкнула брата в бок, – скажи, тебя там пара худощавых пажей у входа не поджидает?

– Конечно, поджидает, – невозмутимо кивнул тот, – пара пажей и еще одна назойливая фрейлина…

Неожиданно дверь открылась, и в жилище заглянул Кабан.

– Это она, познакомься! – не растерялся Нанга, указывая на огромную клыкастую рожу соратника.

Айша сдавленно фыркнула, и, не в силах сдержаться, захохотала от души.

– Чего смеетесь? – обиженно пробасил Кабан, – Совет вот-вот начнется, а вы тут забавляетесь.