Сиреневый туман

Буквально через пять минут после ухода Голубева в кабинет вошел следователь Лимакин. Сев возле стола, он многозначительно сказал:

— С утра пораньше переговорил с Ниной Павлюченко — бывшей соседкой Ольги Модестовны Виноградовой…

— Что эта Нина тебе поведала? — спросил Антон.

Лимакин, придвинув чистую пепельницу, хотел было закурить, но передумал и заговорил:

— Во-первых, Антон Игнатьевич, домик, в котором жила Ольга Модестовна, находится в самом конце улицы. Между ним и кладбищем — избушка Гурьяна Собачкина. Оказывается, могильщик был хорошо знаком с Виноградовой. Каждый год весной Гурьян вскапывал ей небольшой огородик под овощи и картошку. Во-вторых, на мизерную пенсию Ольга Модестовна даже по ценам застойного времени прожить не могла. Жила она, в основном, на средства сына, Максим Вольфович расплачивался и с могильщиком за его огородные услуги. В оплате не обижал Гурьяна. Наоборот, зная пристрастие Собачкина к спиртному, в придачу к деньгам давал ему обычно бутылку водки или вина.

— Выходит, Виноградов хорошо знал Собачкина? — заинтересовался Бирюков.

— Да, неплохо, — подтвердил Лимакин. — Панибратства с ним не допускал, совместных выпивок — тем более. Контакт его с Гурьяном заключался только в оплате. Как говорит Нина, даже руки неряшливому могильщику не подавал, вроде бы брезговал. Сам Максим Вольфович в высшей степени мужчина опрятный. Держится с достоинством, но не высокомерно. С той же Ниной мог и рюмочку хорошего вина выпить, и поговорить о жизни, и букет цветов подарить или дорогие духи. Деньги ей предлагал за то, что ухаживала за Ольгой Модестовной, но от денег она всегда отказывалась. Насчет копки огорода с Гурьяном договаривалась Нина. Виноградов только раз обращался к Собачкину с просьбой — вырыть могилу для Ольги Модестовны. После похорон Нина ни разу в райцентре его не видела. Кстати, все вещи, в том числе и пианино, которые остались после смерти матери, Максим Вольфович оставил Нине. Ей же достались и десять кошечек с бантиками.

— Кто она, эта Нина?

— Молодая одинокая женщина. Работает психиатром в Доме-интернате для престарелых и инвалидов.

— Об отношениях Виноградова с матерью что-нибудь узнал?

— Конечно. Отношения были уважительные, но без оттенка сыновьей привязанности. Вроде бы умом Максим Вольфович понимал, что Ольга Модестовна ему самый близкий человек, а сердцем не воспринимал этого. Обращался с ней только на «вы» или по имени-отчеству. Собственно, это и понятно. Виноградов впервые увидел родительницу, когда ему было уже за двадцать пять лет. В таком возрасте нелегко смириться с мыслью, что пожилая, изможденная женщина действительно выносила его у своего сердца.

— А как Ольга Модестовна относилась к сыну?

— Она психически была не совсем здорова. Лечение на самом деле, как говорил Лазарь Симонович, приучило ее к наркотикам. В последнее время месячной нормы наркотических веществ, которые при таких заболеваниях выписываются по рецепту, Ольге Модестовне едва хватало на неделю. Дальше начиналась страшная ломка. Выручал Максим Вольфович. Он добывал это зелье в Новосибирске и передавал Нине, чтобы та регулировала, так сказать, потребление. При просветлении Ольга Модестовна называла сына «мой мальчик Макс», хотя этот «мальчик» ростом под потолок. В приступе болезни, увидев Максима Вольфовича, вскрикивала: «Мой любимый Вольф!» При этом сразу впадала в обморочное состояние или начинала нести шизофренический бред. Чтобы не травмировать мать, Виноградов в последний год почти не приезжал к ней. Деньги и наркотики раз в месяц привозила София Лазаревна.

— Как она относилась к свекрови?