Сирены

— Он скончался. Мне искренне жаль, мисс Уитней. Мы сделали все, что было в наших силах. — Его слова вихрем проносились сквозь ее рассудок. — Нас было трое. — Словно матадор после поединка с быком, он устал до такой степени, что даже забыл снять влажные перчатки — символ его профессии. Теперь он стал стаскивать их с потных ладоней. — Если это может хоть сколько нибудь утешить вас, то знайте, что он боролся за свою жизнь до конца.

— Нет, теперь это не имеет ни малейшего значения. — Она повернулась и зашагала прочь по выложенному зеленой плиткой коридору мимо бледного, как полотно, следователя.

Глава 14

Возвратясь домой, Рубенс обнаружил Дайну, стоящую в коридоре в ожидании его прибытия. В это утро солнце светило особенно ярко, а он забыл свои темные очки в самолете. Поэтому, открыв дверь, он в первое мгновение вдруг ослеп и остановился на пороге, давая глазам привыкнуть к полумраку.

Вначале он разглядел ее высокий и стройный силуэт, похожий на прекрасное изваяние.

Дайна пошевельнулась, и в тот же миг Рубенс ощутил ее мягкий аромат. Он вдруг почувствовал, что задние мышцы его шеи напряглись как-то по особенному, и совершенно не мог понять, почему.

В следующее мгновение он увидел ее всю, одетую в светлое платье, закрытое спереди и с глубоким вырезом на спине. Через ее правое плечо на Рубенса смотрело грустное и мудрое лицо старика с полотна Эль-Греко.

— Я слышал обо всем по пути из аэропорта сюда, — промолвил он. — Тогда же я узнал о Крисе. Похоже, я немного опоздал. — Он стоял, замерев на месте, пристально глядя на нее. Их разделяла совсем узкая полоска пространства, через которую Дайна ясно видела испуганное выражение, застывшее в его глазах, точно он боялся, что из-за его отсутствия с ней стряслось непоправимое несчастье. — Ты в порядке?

— В полном.

— А твое лицо?

— Заживет. В свое время. — Она насмешливо посмотрела на него. — Ты, что боишься прикоснуться ко мне?

Словно по команде его закрепощенность мигом исчезла и, уронив дипломат и чемодан, он бросился к Дайне и заключил ее в свои объятия.

От прикосновения его рук вся ее холодная решимость, весь страх и гнев, которые она изо всех сил старалась поддерживать в себе, томясь в ожидании его приезда, улетучились бесследно. Ее душа растаяла, точно кусок льда, попавший на горячую плиту.

— Теперь все позади, — шептал он, нежно гладя ее волосы. — Все позади. — Однако вовсе не ее, а его била мелкая дрожь.

— В чем дело, Рубенс? — Она прижалась к нему, чувствуя, какая сила струится в его теле.

— Я боялся, что ты умерла внутри, — в его голосе звучали странные нотки, от которых у нее зашевелились волосы на затылке. — Или изменилась до неузнаваемости.

— Я та же самая, — ответила она, хотя сама не верила в это ни на йоту. — Я такая же, какой была всегда. Он бросил взгляд в направлении открытой двери.

— Все выглядит так, точно здесь ничего не произошло. Как будто это был всего лишь сон. — Он посмотрел на Дайну. — Давай назовем это так. Дурной сон. — Он крепко поцеловал ее в губы, как будто поцелуй мог в одночасье изгнать из их жизни зло, совсем недавно устроившее вакханалию в этом доме. — Где Мария?

— На кухне.

— Оставайся здесь, — бодро сказал он, — а я схожу к ней и попрошу приготовить нам роскошный обед, который мы возьмем с собой на яхту. — Он улыбнулся ей. — Я не забыл о своем обещании.

* * *

Когда они отчалили, небо было ясным, но вскоре все вокруг заволокло туманом, так что, хотя они и не успели отплыть от берега, Дайна сколько не всматривалась, не могла различить земли. Они неторопливо двигались в юго-западном направлении, взяв курс на Сан-Диего. Рубенс не говорил, куда они держат путь, а Дайне не приходило в голову спросить его об этом. Да и зачем? Море являлось начальным и конечным пунктом их путешествия, предпринятого только для того, чтобы побыть вдвоем.

Мария превзошла себя, приготовив холодную курицу в кисло-сладком соусе, по мнению Дайны, скорее в традициях китайской, нежели мексиканской кухни, маисовые лепешки, эпчилади и салат из помидоров и лука, заправленный маслом и базиликом. К этому она приготовила свежеиспеченную французскую булку, обильно посыпанную кунжутовыми семенами, как любила Дайна, и бутылку крепкого сухого итальянского вина.

Они взошли вместе на капитанский мостик и стали по очереди управлять судном, перебрасываясь короткими, незначительными фразами, болтали о разных пустяках. Потом Рубенс спустился в каюту вздремнуть ненадолго, доверив штурвал умелым рукам Дайны. Он появился на палубе в сумерках, одетый в темно-синие морские штаны из чистого хлопка, вязаную рубашку с короткими рукавами и потрепанные эспадрильи.[27]

— Мы сядем есть через час, — сказал он. Он бросил якорь, оставив включенными ходовые огни, и они пошли вниз. За обедом он небрежно заметил:

— У меня есть сюрприз для тебя.

Дайна смотрела на него, внимательно изучая каждую черту его лица по очереди: темные, бездонные глаза, ястребиный нос, выразительный рот — и удивлялась тому, как она могла когда-то испытывать страх перед этим человеком.

— Какой?

В его глазах прыгали веселые огоньки.