Сирены

– Тебе придется подождать, пока я не скажу всего, что собираюсь сказать, – говоря это он даже не посмотрел на Хэтер, обращаясь ко всем присутствующим. – Господа, медленно произнес он, жуя кончик сигары, – и дамы. Все вы являетесь заложниками в руках Организации Освобождения Палестины и целиком находитесь в нашей власти. Всякое сопротивление бесполезно. Вся ваша охрана перебита. – При этих словах Сюзан Морган испуганно вскрикнула. – Мы являемся хозяевами виллы и вашими хозяевами также. Мистер Государственный Секретарь, мистер Посол, позвольте сказать, что вы представляете собой гораздо большую ценность в глазах внешнего мира, чем в наших.

Его голос вдруг окреп и обрел такую яркость и силу, что стало попросту невозможно игнорировать его слова или не принимать их всерьез.

– Мы все втянуты в войну. Я хочу, чтобы вы правильно меня поняли – все втянуты в войну за свободу и справедливость. Сионистские захватчики лишили жителей Палестины их неотъемлемого права – права иметь свою Родину.

– Мы здесь для того, чтобы вернуть себе земли, которые по закону принадлежат нам. ООП должна быть признана Израилем и Соединенными Штатами в качестве организации, представляющей народ Палестины. Мы выражаем волю палестинцев. Наша земля должна быть возвращена нам. Тринадцать наших братьев, подвергаемых пыткам сионистами, должны быть освобождены из тюрьмы в Иерусалиме. Если всего этого не произойдет, вы умрете. Однако, – он поднял вверх указательный палец, – если вы станете сотрудничать с нами, все будет в порядке, и никто не пострадает.

Он снова обвел взглядом комнату.

– Меня зовут Эль-Калаам. Полагаю, что по истечении некоторого времени, это имя будет говорить вам больше, нежели сейчас. И, если вам повезет – если ваши правительства окажутся достаточно мудрыми, – вы благословите его за то, что оно не стало именем вашего палача.

Сказав это, он выпустил кисть Хэтер, и та со всех ног кинулась к Джеймсу, лежавшему в полуобморочном состоянии у ног Рейчел.

* * *

– Дура! Тебе следовало позвонить мне в студию.

– Ну... Я ведь знаю, какой ты бываешь, когда ты вместе с Крисом.

В темно-голубых глазах Мэгги Макдонелл застыло укоризненное выражение. Они как нельзя лучше подходили ее хрупкому, точно сделанному из фарфора, лицу, усыпанному мелкими точками веснушек. Она обладала красивой, абсолютно безупречной фигурой модели и к тому же носила свои платья с необычайным изяществом.

Дайна в изнеможении плюхнулась на бледно-зеленое гаитянское покрывало, лежавшее на софе, и потянулась за стаканом, в который Мэгги поспешила налить водки с тоником. Поднеся его к губам, она сделала такой здоровенный глоток, словно пила обычную воду.

– Это серьезно, – произнесла Мэгги. – Я говорю о том, что ты выгнала Марка... Тебе надо было позвонить мне.

– Пожалуй, даже к лучшему, что я выбралась вечером в город одна. Я закончила его на вечеринке у Берил Мартин.

– Бьюсь об заклад, что тебе пришлось там умирать с тоски.

– Ты просто завидуешь мне, потому что тебя не пригласили, – бросила Дайна шутливо.

– Все дело в том, – ответила Мэгги, отворачиваясь, чтобы наполнить свой стакан, – что я, в отличие от тебя, не звезда.

Дайна умолкла. Вначале она собиралась рассказать подруге про ночь, проведенную с Рубенсом, но теперь ее стали одолевать сомнения. Ей пришли на ум слова, брошенные им ненароком: «Настало время девушкам превращаться в женщин». Она вдруг вспомнила свою первую встречу с Мэгги во время просмотра кандидатов на эпизодические роли в картине «Возвращение домой». Буквально, только что прибывшая в Лос-Анджелес, Дайна испытывала острую потребность в новых близких и надежных друзьях, вроде тех, которых она имела в Нью-Йорке. Она заранее решила, что в их число не может попасть кто-либо, не являющийся здесь, в Голливуде, приезжим новичком, таким же как и она сама.

– Я из Сент-Мэри, штат Айова, и не особенно в курсе того, что здесь происходит, – таким образом Мэгги представилась ей. Они мгновенно поладили: Мэгги интересовало все, что касается Нью-Йорка – города, в котором ей ужасно хотелось побывать, но все как-то не удавалось. Обе девушки находили в этой дружбе спасительное утешение во время неудач и застоя, когда каждый день тянулся нескончаемо долго, а ночь – еще дольше. Им было за что благодарить друг друга, но, как ни странно, они этого не делали.

Дайна вспомнила и то туманное утро, когда чувства Мэгги вдруг вырвались наружу во время разговора за завтраком в «Макдональдсе». Мэгги была помешана на роке. Она выросла в Сент-Мэри, целыми днями напролет слушая свой транзисторный приемник, мечтая о громовых раскатах музыки в динамиках и многотысячном хоре сумасшедшей, орущей во все горло аудитории, причастность к которой она чувствовала, одновременно с ощущением отрезанности от всех и вся.