Сирены

Она уже стояла на пороге гостиной, когда услышала тихий голос Рубенса, доносившийся до нее словно из иного мира.

– Пожалуйста, вернись. Я погорячился. Дайна, не отрываясь, продолжала смотреть в глаза старика.

– Ты не можешь простить меня?

Она обернулась.

– Почему тебе надо обязательно быть таким жестоким? – слезы все еще блестели в уголках ее глаз; она не забывала об этом. – Зачем ты сказал мне это?

– Ты победила. Разве ты не видишь?

– Победила? Это не поединок.

– Нет, – спокойно возразил он. – Вся жизнь ничто иное, как поединок. – Рубенс говорил тоном учителя, обращающегося к школьнику. – Ты знаешь сама.

– Тогда как я могу победить в борьбе с тобой?

– Когда я попытался раздавить тебя, ты отбросила меня в сторону. Ты сказала нет, несмотря на то, что хотела эту роль больше всего на свете.

– Почти больше всего на свете.

Он улыбнулся. Казалось, минуло целое столетие, с тех пор как это произошло в последний раз. Его улыбка была теплой и нежной.

– Почти, – повторил он вслед за ней. – Это как раз то, что отличает тебя от...

– Шлюх.

– ... всех остальных. – Он приблизился к ней. – Ты не боишься меня, – прошептал он и поцеловал ее в шею. – Именно это мне нужно в женщине. Гораздо больше, чем ты думаешь.

– И ты пугал меня, чтобы...

– Нет, – он покачал головой. – Наоборот, ты испугала меня. В ту секунду, когда я увидел, что ты действительно собралась уходить, я понял, что никогда не допущу этого. Что я сделаю все что угодно...

– И дашь мне все, что я захочу? – она произнесла эти слова очень тихо.

– Да, – его голос звучал даже еще тише, чем ее. Рубенс сжал ее в своих объятиях, зарываясь лицом в ямочке на ее плече.

Дайна бессознательно подняла руку и запустила пальцы в его густые волосы, прижимаясь к нему всем телом. Ее голова закружилась от необычайного, восхитительного запаха, окружавшего ее со всех сторон, и она припала к Рубенсу, точно нуждаясь в поддержке.

Однако он стремительно скользнул вниз, как будто его тело превратилось в поток дождевой воды. Дайна стояла неподвижно, насколько это было возможно, не отрывая руки от его волос. Но едва почувствовав, что он раздвигает в стороны полы ее легкого шелкового платья, она задрожала.

Она вскрикнула, когда его пальцы принялись гладить внутреннюю поверхность ее бедер, и затем ощутила прикосновение горячих губ.

Ее мышцы свела судорога, и ноги подкосились. С трудом сохраняя равновесие, она то приподнималась, то опускалась в такт движениям его языка, при этом все больше наклоняясь вперед, пока ее грудь не уперлась в напряженные мышцы его спины.

Ее тело налилось свинцовой тяжестью, сердце бешено колотилось, рот приоткрылся и бедра начали конвульсивно подергиваться.

– О, боже! – простонала она, чувствуя приближение оргазма, утопая в водопаде наслаждения.

Потом она легла сверху на Рубенса и нежно ласкала его руками, до тех пор, пока не увидела, что его взор потускнел от возбуждения. Он глубоко застонал, когда их пылающие обнаженные тела соприкоснулись, и Дайна вновь задрожала.

В конце концов, утомленные, они заснули, убаюканные тихим шелестом пальм, прямо на ковре возле огромного камина, облицованного розовым и серым мрамором.

* * *

Дайна проснулась, когда в домах, расположенных по соседству, еще ярко горели экраны телевизоров, и взглянула на лицо спящего Рубенса. Она нежно провела ладонью по щеке там, где виднелся след от пощечины. Рубенс открыл глаза.

– Взаимоотношения двух людей, – прошептала она, – не должны превращаться в поединок. – Мысленно она добавила «любящих друг друга людей», но не произнесла этого вслух.

Рубенс внимательно посмотрел на нее, но не проронил ни звука.

– Важно, чтобы было именно так, потому что этот город полон дураков, верящих во всесилие денег. Они не понимают, что чем больше ты опираешься на свой счет в банке, тем слабее становишься сам, пока наконец твои мозги не раскисают от долгого бездействия и все принимаемые тобой решения оказываются неправильными.

– Воля, – ответил он, – гораздо более могущественное оружие чем деньги, потому что она не теряет своего значения при любых обстоятельствах. Она заключена в тебе самом и не нуждается ни в чем со стороны. Однако никто не может научить тебя пользоваться ей. Чтобы постичь эту науку, надо пройти через нелегкие испытания, вроде тех, которые пришлось пережить мне.

– У обитателей Авеню С в Нью-Йорке не водится лишних денег. Путь наверх из этой проклятой дыры долог и труден, и чтобы преодолеть его прежде всего необходимо выжить.

Рубенс слегка пошевелился, и Дайна почувствовала, как напряглось его тело, ставшее твердым, точно кусок гранита.

– Временами я возвращался домой в темноте, потирая окровавленную щеку или разбитую челюсть... Мне так часто ломали нос, что я сбился со счета, – Рубенс невесело рассмеялся, издав при этом звук, похожий на лай злой собаки. – О, как эти украинские ребята любили меня! «Эй, жид, – кричали они, завидев меня. – Подойди-ка сюда, жиденок. У меня есть для тебя сюрприз». Расправа бывала короткой: удар кулаком под ребра, коленом в пах и кожаными ремнями по лицу. «Вот твоя награда за смерть Христа, недоносок!»