Сирия, Ливия. Далее Россия!

Проблема в том, что ислам и есть власть. Разделить религиозную составляющую и властную идеологию ислама невозможно. Сам Пророк, помимо того, что являлся одним из величайших религиозных деятелей, был выдающимся политиком, который сумел запустить объединительные процессы на гигантских территориях и стал фактически у истоков возникновения и самоосознания себя одной из мировых цивилизаций. Если христианство стало госрелигией Древнего Рима исходя из прагматичных и рациональных соображений римских кесарей, то Халифат, наоборот, – сумел стать самим собой только благодаря исламу. По сути, если отвлечься от разногласий религиозного толка, то основные ветви ислама – суннизм и шиизм – в своей основе различаются именно по вопросу о власти. Для суннитов верховная власть олицетворяется монархом, который одновременно является первосвященником, шииты же отдают главенство во всех вопросах имамам, которые могут указывать светской (условно светской) власти. Это, конечно, упрощенно, но суть в том, что религия и власть – для исламской цивилизации неразделимы. Есть лишь разное прочтение этой догмы.

Пойдя на радикальное изменение этой догмы, исламские страны фактически повторили то, что сделала западная цивилизация, когда провозгласила «Богатство угодно Богу», исключив алчность из числа смертных грехов (формально перечень остался прежним, но кого теперь это уже интересует). Была изменена базовая этика существования Запада. Именно это позволило Западу совершить невероятный рывок вперед и опередить другие цивилизации. Надолго ли – непонятно, но пока это так.

Массовые демонстрации в Тегеране (Иран)(1979 г.)

Исламская же цивилизация попыталась избавиться от своей глубинной сути – сплава религии и власти – в надежде найти на этом пути новый вектор развития. И, в общем-то, стоит признать, что во многом ей это удалось. Впечатляющие успехи Турции, Египта, Ирана, фантастический по своему замыслу проект Джамахирии, создание сбалансированного общества в Сирии, основанного на кооперации общественных и конфессиональных групп – все это выглядело особенно значимым на фоне архаичных и раздираемых внутренними династическими склоками аравийских монархий, погрязших в седой древности и средневековом консерватизме.

Захват посольства США в Тегеране 4 ноября 1979 года

Тем большим шоком (а точнее – совершенным недоумением) стала революция 1979 года в Иране. Да, конечно, там был целый букет самых разных сопутствующих и противодействующих обстоятельств – от попыток Запада использовать оппозиционных религиозных лидеров до попыток религиозных лидеров использовать Запад, были сугубо внутренние противоречия самой иранской элиты, была попытка маргинальных и лишенных каких бы то шансов общественных групп прорваться во власть на фоне так называемых оборванных социальных лифтов для значительного числа населения страны.

Возвращение аятоллы Хомейни в Иран после 14 лет изгнания, одно из ключевых событий Исламской революции 1979 года)(1 февраля 1979 г.)

Первоначальный приход к власти сугубо светских политиков, которых поддерживали вернувшиеся из эмиграции – как внешней, так и внутренней – имамы, вполне укладывался в логику происходящего. Однако аятоллы показали себя политиками высшей квалификации – и крайне споро взяли власть в свои руки, разрушив все остальные внешние и внутренние проекты, касающиеся будущего Ирана.

В чем-то повторилась история большевиков, которых пытались использовать все: и германский, и российский Генеральные штабы, на них имели виды евро-социалисты, изобильно паслись вблизи еврейские эмиссары. Но в итоге Ленин, а затем и Сталин закрыли наглухо любые возможности внешнего и внутреннего влияния, выйдя со своим – уникальным – проектом развития России, отстояв его в двух войнах и совершив рывок в развитии, опираясь не на зарекомендовавший себя западный путь, а на свой собственный.

Вероятно, именно эта способность к формулированию принципиально иных путей развития и вызвала смертельную ненависть Запада к Советской России и СССР. Точно так же, как вызывает совершенно необъяснимую ненависть на уровне инстинктов иранский путь – как у аравийских монархов, так и у Запада.

Тема – арабская. Язык – английский. Плакат – американский.

Однако шиитский Иран сам по себе не мог считаться предвестником бури. Противоречия между шиитами и суннитами, совершенно неразрешимые даже в перспективе, заставляли относиться к Ирану, как к некому уникуму, опыт которого никогда не может быть использован странами с традиционно суннитским населением. Однако Иран решил две проблемы, которые оказались неразрешимыми для всего остального исламского мира – он сумел сочетать социальную справедливость с динамичным экономическим развитием, при этом не повторив печальный опыт как Ливии, так и аравийских монархий, чье население оказалось попросту развращено социальными благами, получаемыми фактически незаслуженно.