Сирота

Что бы ее испугать, он начал посылать ей образы темных. Образы того, что они делают с людьми, как они нападают, убивают свои жертвы в страшных ритуалах и другие ужасные вещи. Сущность притихла, и ему уже казалось, что осталось совсем чуть-чуть, и он станет единственным обладателем этого тела. Но оказалось, что посылаемые им образы лишь захватили интерес сущности, и она от этого скинула поглощающую ее апатию, а потом она ответила. ОТВЕЛИТА. Ответила с проступающим азартом. Среди его воображаемых монстров появились еще более страшные, которые стали рвать их. Какие-то черные, насекомообразные существа с выдвигающимися челюстями, рвущие все живое с неимоверной скоростью. Кровь, которых при полученных ими ранениях растворяла все, на что попадала. Мертвецов рвущих живых. А потом на него обрушился шквал таких диких образов, обладающих неимоверными качествами и такими ужасными, что он даже не понял, как закапсулировался. А потом оказалось, что уже поздно. Он оторвался от всех своих воспоминаний и знаний, от того, что составляло его я. Его сущность, оставив части себя в новом теле, осталась чистой, без знаний, и без желаний. И его потянуло в неизвестность. Но ему уже было все равно. Он равнодушно наблюдал, как оставшиеся составные его сущности растворяются в мировых энергиях, и она становится все меньше и меньше. Пока он вообще не перестал себя осознавать.

* * *

Женька уже десятый день был единственным, кто поддерживал жизнь в Ромке. Он уходил попрошайничать, выполнял положенную норму и возвращался. Ромка все эти дни не ел. И если бы он его не поил, то, наверное, тот уже бы, наверное, умер. В чем только держалась его душа. А последние два дня он вообще стал бредить. Выкрикивать слова на непонятном языке, кричать, размахивать руками. Причем неизвестно откуда у того только сила бралась. А теперь затих. Задышал ровно и спокойно. Он пощупал у того лоб. Жар ушел. Этот чертов птичий грипп уже забрал у них двоих. Остальные уже переболели и выздоровели, и только Ромка, все еще был без сознания. Но если он не помер до сих пор, то уже должен был прийти в себя. И как только Женька об этом подумал, Ромка открыл глаза.

— Мне такой страшный сон снился, что я чуть не умер. Слабым голосом прошептал он.

— Не знаю, какой тебе снился сон. Но то, что ты чудом не помер от гриппа это точно. Улыбаясь, заметил Женька, и спросил. — Кушать будешь? У меня есть булка. Черствая только, но если размочить, то можно будет съесть.

Ромка прислушался к себе и кивнул головой. Женька порылся в своих вещах и достал булку, которую не заметили. Окунул ее в миску с водой и, ломая на небольшие куски, стал кормить Ромку. Они были самые мелкие в шайке Рябого. Говорят, он был из блатных. Отсидел срок. А выйдя, сколотил свою банду из беспризорников. Сам на дело не ходил. Зато остальных разбил на несколько групп. Одни, те, что постарше по вечерам грабили и обирали пьяных. Средние, вырывали сумочки, срывали цепочки. А самые мелкие попрошайничали. И к таким относились они с Ромкой. Им было всего по двенадцать лет. Все деньги, которые им подавали, они должны были отдавать. Не дай бог оставить себе хоть копейку. Если об этом узнают, то изобьют до полусмерти. Они были самые бесправные. И кормились с объедков старших. Одному попрошайничать было трудно. Но ничего, думал Женька, Ромка очухался, дальше будет легче.

Ромка в своей жизни болел мало. Он до одиннадцати лет жил с родителями. Отец, служил в милиции, был начальником отряда быстрого реагирования. Зарабатывал хорошо. Мать преподавала в школе. Он был единственным ребенком в семье. И горячо любимым. Его баловали. Отец заставил ходить с секцию борьбы. Он ходил, но себя не утруждал. Зачем? Что-то конечно оставалось, но успехами он не блистал. Он и так среди своих сверстников был самым сильным. Никто не мог подтянуться столько как он. Никто не мог его обогнать в беге. А после трехкилометровки, он единственный кто не задыхался из всего их класса. Мать тоже ворчала, что сын учительницы, а оценки имеет плохие. Но ему было лень учиться. У него все было, зачем себя утруждать.