Сирота с Манхэттена. Огни Бродвея

— Сегодня утром у меня совсем опустились руки, — продолжала молодая женщина. — Для себя я решила: все расскажу тебе до свадьбы, но никак не получалось. Я выбежала из дома и, как только увидела Сену, уже будучи на мосту Пон-Неф, подумала: может, покончить со всем этим прямо сейчас?

— Что ж, этому я могу поверить, — вздохнул Ричард. — Это намного проще, чем открыться своему будущему мужу, идиоту, который скрипя зубами сносил твои отказы, уважительно относился к этому. Я убеждал себя, что причина этого твое целомудрие, ведь Бонни и твой дядя Жан живут с нами. Ан нет, ты скрывала от меня эту мерзость! Может, и замуж за меня вышла бы, так ничего и не сказав? Прости, но мне надо пройтись, подышать воздухом!

Он встал, сжав кулаки. Быстрым движением откинул занавеску и ушел.

— Ричард! — тихо позвала Элизабет. — Вернись!

Она ждала его возращения пару мгновений, а потом в отчаянии закрыла глаза. В таком состоянии ее и увидела Бонни минут через десять — тоненькая фигурка на кровати, волосы растрепаны, глаза закрыты.

— Милая моя девочка! — вскричала гувернантка.

Знакомый голос, проникнутый почти материнской нежностью, вырвал молодую женщину из дремы. Она протянула посетительнице руку:

— Бонни, наконец ты пришла!

То был настоящий крик души. Едва не плача, Бонни присела у изголовья кровати

— как много лет тому назад, одним осенним вечером в Нью-Йорке.

Нью-Йорк, Дакота-билдинг, в тот же день

Стоя у широко раскрытого окна своей спальни, Мейбл Вулворт смотрела, как встает солнце. Свежий рассветный воздух пьянил, зрелище, открывавшееся взору, было восхитительным. Тончайшая игра света на бледно-голубом небе, подсвеченные розовым облака…

— Птицы поют, встречают новый день, — тихо проговорила она. — Эдвард, ну когда она приедет? У меня нет сил больше ждать. Я хочу обнять свою Лисбет, расцеловать!

— Дорогая, еще немного терпения! — отвечал супруг, потягиваясь на кровати. — Телеграмма, в которой она сообщит о приезде, может прийти в любой момент — сегодня утром или вечером. Все, что нужно, я сделал, и Лисбет подтвердила получение денег, которые я переслал для оплаты проезда четырех пассажиров. Насколько я понял, Бонни и ее будущий муж от моего содействия отказались.

Предпочли купить билеты в третий класс за свои деньги.

Эдвард встал и подошел к жене. Мейбл была в ночной рубашке из розового шелка. Бретелька сползла с одного плеча, и он прикоснулся губами к теплой коже у нее на спине.

— Мы отказались от поездки во Францию, о чем я не жалею. Тем более что Лисбет обещала отплыть первым же пароходом, — добавила она. — Но они все еще в Париже и редко дают о себе знать. Происходит что-то странное, Скарлетт в этом уверена.

Негоциант поморщился при одном упоминании этого имени. Влияние соседки по дому, Скарлетт Тернер, помешанной на всем паранормальном, на Мейбл росло, и Эдвард уже начал по этому поводу беспокоиться.

— Откуда она может это знать? — произнес он с легким раздражением. — Сказали карты Таро? Или, может, она купила себе магический хрустальный шар?

— Эдвард, только не надо издевок! Я серьезно. Не знаю, что бы я делала без Скарлетт в прошлом году, когда Лисбет от нас уехала.

— Прости, дорогая. Ты стала такой чувствительной, впрочем, как все матери мира.

С этими нежными словами он развернул жену к себе лицом. С разрумянившимся от волнения лицом в обрамлении медно-рыжих кудряшек она была очаровательна. С мечтательным видом он провел пальцами от плеча к грудям и вниз, к округлому бедру. Мейбл не утратила ни своей миниатюрности, ни живости нрава, ни грации.

— Ты — все та же девчонка, много лет назад поймавшая меня в свои сети, Мейбл. Неотразимая прелестница, которую я люблю всем сердцем с той секунды, когда наши взгляды встретились.

— Льстец! Мне недавно исполнилось сорок три, и в прошлую субботу, за ужином, Перл долго рассматривала меня, как чудного зверя в зоопарке, а потом посоветовала крем от морщин. Безжалостная у тебя племянница!

Эдвард закрыл ей рот поцелуем. Приласкал, в свою очередь любуясь бегущими над городом облаками. С улицы наверх, к окну, у которого супруги так и остались стоять обнявшись, доносилась какофония звуков: призывные крики торговцев газетами, стук копыт по мостовой, лошадиное ржание, а временами и сигналы клаксонов, потому что автомобилей в городе прибывало. Фоном всему этому служил гул отдаленных людских голосов.

— Нашей Лисбет грозит опасность! — внезапно заявила Мейбл, как только муж позволил ей вдохнуть. — Скарлетт столько раз говорила! Карты позавчера выпали очень, очень плохие.

Но муж только пожал плечами, а потом изобразил озадаченность:

— С чего бы? Ее опекают Бонни и дядя Жан, не говоря уже о Ричарде Джонсоне. Дорогая, ты зря себя изводишь. И сколько бы ты ни называла меня материалистом, скажу еще раз: все мы в опасности, каждый день своей жизни. Такое и я могу напророчить, даже без помощи карт.