Сирота с Манхэттена

«К чему этот поспешный, необдуманный отъезд? - недоумевал он. - Нужно было все рассказать Клотильде и ее дочке, донести на Лароша, и пусть жандармы его ищут! А так у него есть время сжечь все улики, которые могли бы его изобличить. Да и Бонни могла бы пожаловаться на побои… Он на нее напал и жестоко обошелся с Лисбет. А может, сделал нечто и похуже, иначе зачем бы ей так скоропалительно уезжать?»

Этот деликатный момент не давал ему покоя. Если невесту изнасиловали и она об этом ему расскажет, его реакцией может стать отвращение и неоправданная ревность. У него не было к ней ни капли сочувствия. В итоге, устыдившись своих мыслей, он предпочел прогнать сомнения.

«Нет, даже думать об этом не хочу! Старый сластолюбец сбежал, потому что испугался тюрьмы, - принялся он себя убеждать. - Нет, я брежу! Лисбет была такая спокойная, владела собой. Чувствовалось, что деда она ненавидит, но она вела бы себя по-другому, если бы Ларош ее изнасиловал!»

Красавчик американец не представлял, насколько твердый характер у его избранницы. Не учитывал он ни ее женской гордости, ни редкой прозорливости. Сам того не подозревая, Ричард Джонсон желал Элизабет и дорожил ею, как дорожат чем-то ценным, наделенным к тому же изобретательным и острым умом, - самой прекрасной игрушкой, которой у тебя раньше не было и которую ты никому не позволишь отнять.

На семейной мельнице Дюкенов, через час

Антуан Дюкен нежно прижимал внучку к сердцу, истерзанному горестями и многократным трауром. Он сразу понял, что за драма разыгралась во многовековых стенах крепости Гервиль.

Пьер, который как раз стоял у окна на втором этаже, крикнул отцу, что во двор въезжает карета с парной упряжкой. Он поспешил вниз, а следом - встревоженная Ивонна.

В родительскую кухню Жан вошел первым, ведя Бонни за руку.

- Вот, приехали попрощаться, - сказал он. - Папа, поцелуй мою будущую жену! Я еду в Нью-Йорк, там мы и поженимся.

В следующее мгновение через порог переступила Элизабет, горделиво расправив плечи, бледная, с блуждающей улыбкой на губах.

- Дедушка Туан, обними меня покрепче! - взмолилась она, подбегая к старику. - Я вынуждена уехать и больше уже не вернусь. Я так мечтала жить с тобой рядом, но этому не суждено сбыться! Прости, что приходится разлучаться с тобой, со всеми вами.

Искренне сочувствуя горю племянницы, плачущей навзрыд, Жан вкратце рассказал, какое ужасное открытие ждало Элизабет на одном из замковых чердаков.

Когда все было сказано, ошарашенный Пьер стиснул кулаки и перевел взгляд влажных от слез глаз на Элизабет, которая жалась к деду. Старик, крайне взволнованный, осторожно отстранился.

- Бедная моя крошка! Тебе надо спешить! - сказал Антуан. - Мы с тобой как-то говорили о том, что для меня важнее всего не месть и не людское правосудие, а твое счастье! Лучше я буду знать, что ты за океаном цела и невредима, нежели тут в опасности. Придет день, и Ларош заплатит за свои преступления!

Повисла давящая тишина. Антуан Дюкен с бесконечной нежностью взял прелестное личико Элизабет в ладони, заглянул в ее такие же голубые, как у него, глаза.

- За все свои преступления, - шепнул он так тихо, что никто, кроме внучки, не расслышал.

Он догадался о тайной ране, которую она ото всех скрывала, по затравленному взгляду ясных глаз молодой женщины, по трепету ее истерзанного тела. И уже громче добавил:

- Благословляю тебя, моя крошка. Да хранит тебя всеблагой Господь! А теперь - в путь! И поспешите!

С этими словами он очень крепко обнял Элизабет, погладил по голове, как если бы она была маленькой девочкой, поцеловал в лоб и снова прижал к сердцу. Отцовский поцелуй получили также Бонни и младший сын Жан. Ивонна тихонько причитала, заливаясь слезами.

- Сыновья сейчас у моей мамы, потому что я с утра собиралась на ярмарку. Они так расстроятся!

- Еще бы! Мальчики с нетерпением ждали моего дня рождения и праздника, - сказала Элизабет, обнимая тетушку.

- А, что касается этого, они быстро утешатся. Я о другом. Жиль и Лоран расстроятся из-за того, что ты уехала насовсем. Они тебя очень любят. Все мы любим!

Ричард с тревогой посмотрел на часы. Он настоял на том, чтобы они заехали в Ангулем, на квартиру, которую он снимал, за его личными вещами.

- Не беспокойся, мы все успеем, - заверил его Жан.

Элизабет попятилась к двери в смятении чувств, и красивое лицо ее было невыразимо печальным. Она только что осознала масштаб злодеяний своего деда, творившего их не один десяток лет.

«Столько загубленных жизней, надежд, которым не суждено было сбыться! - думала она. - Мои родители могли бы жить счастливо, тут или за океаном, если бы не его извращенная ненависть… И дни Пьера, Жана и дедушки Туана тоже были бы светлее, если бы не этот монстр!»

Ее снедала ненависть. Молодая женщина послала родственникам последний воздушный поцелуй, после чего, опираясь на руку Ричарда, поспешила к фаэтону.

Бонни запрыгнула в экипаж вслед за ними.