Сиротка

Он смотрел на нее серьезно, с бесконечной нежностью. Юноша понимал, что ей довелось много страдать, а пожаловаться чаще всего было некому. Под обликом послушной и ласковой девушки скрывалась натура, способная взбунтоваться, испытывающая настоящую жажду правды и справедливости.

— В жизни нет случайностей, — сказал он. — Я помню тот вечер, когда твои родители приехали к нашей хижине. Начиналась ужасная метель. Я не обратил особого внимания на мужчину, твоего отца, но Лора… Она была очень красива и очень больна. Мама уложила ее возле очага и лечила, как могла. Я тоже от души молился, чтобы она поправилась. После смерти Жослина она до лета жила у нас. Она постоянно напевала, сидя у окна. Я подолгу наблюдал за ней. Я знал, что скоро она уедет. Однажды ночью она разговаривала во сне. Я услышал слово «Валь-Жальбер» и запомнил его. Поэтому однажды решил сделать крюк и посмотреть на твой поселок. К тому времени я стал мужчиной и искал работу. Однажды вечером я катался по льду за отелем, и посмотреть на меня пришла одна девочка. Мы поговорили, и лицо ее показалось мне знакомым. Я поверил ей, мне захотелось ее защитить. Но тогда я не знал, что передо мной дочь Лоры.

Эрмин погладила мужа по черным волосам. Она плакала от счастья.

— Думаю, что я полюбила тебя в то мгновение, когда увидела, как ты совсем один катаешься в темноте. Ты так замечательно насвистывал! Я тогда была пленницей, ты — свободным. Тошан, увези меня скорее в лес, подальше отсюда! На север, откуда приходят вьюги!

— Завтра утром мы уедем, — сказал он, целуя ее в лоб.

* * *

Валь-Жальбер, 10 января 1932 года

Большую часть дня Лора проводила за книгой возле чугунной печки, в которой ворчало яркое пламя.

Сегодня она держала в руке письмо дочери. Прочитав его дважды, она без конца покрывала его поцелуями. Мирей поставила перед хозяйкой поднос с чайным прибором и вздохнула.

— Мадам, вы снова плакали! Это нехорошо; если будете сидеть здесь, как в клетке, вы скоро станете похожи на собственную тень! Пригласите в гости Бетти с детьми! Мы теперь можем быть спокойны за нашу Эрмин, ведь она прислала письмо.

— Знаю, дорогая моя Мирей, но ведь это письмо она отправила больше недели назад, и за эти восемь дней могло случиться что угодно! Как бы я хотела быть уверенной, что с моей дочкой все в порядке, что она не страдает от холода и ничем не больна! У нас последние несколько дней бушевала метель, а сегодня с утра идет снег…

Экономка налила чай в тонкостенную чашку китайского фарфора. Комната наполнилась тонким ароматом бергамота.

— Мадам, не волнуйтесь. Метель — это, конечно, неприятно, но ведь от нее всегда можно спрятаться! В жилах мужа нашей Эрмин течет индейская кровь. Думаю, на этого красавца можно положиться. Он знаком с кочевой жизнью.

Лора протянула Мирей письмо дочери.

— Возьми и прочти, это тебя порадует!

— Мадам, вы не обязаны… Это личное письмо.

— Но ты ведь умираешь от любопытства, верно? Эрмин относилась к тебе как к бабушке, которой у нее никогда не было. А любая бабушка должна читать письма от внучки.

Разрумянившаяся от волнения, со слезам на глазах, экономка вытерла руки о белый фартук и бережно, как реликвию, взяла письмо. Она тихо прочла его вслух: