Сиротка

Эрмин прошла вслед за ней в дом, показавшийся ей гаванью света и тепла. В обложенном галькой очаге танцевал, потрескивая, огонь. На полу вместо ковра были расстелены звериные шкуры. На крючках висели две керосиновые лампы, освещая комнату, в которой царили чистота и порядок. Убранство комнаты казалось непривычным, но при этом необыкновенно гармоничным. Предметов мебели, сработанных из светлой древесины, было немного. Стены были увешаны разноцветными тканями с загадочной символикой. На горячих углях стояла кастрюля, в которой булькало кушанье, приятно пахнущее мясом и овощами.

— В комнате я приготовила для тебя ушат с горячей водой, мыло и полотенца, — сказала мать Тошана.

— Но откуда вы знали, что мы приедем сегодня вечером? Нас задержала метель!

Тала звонко рассмеялась. Эрмин подумала, что она очень красива. Возраст матери Тошана она определить не смогла. Они с сыном были удивительно похожи.

— Если бы вы не приехали, я бы помылась ею сама. Я грею воду уже три дня подряд. Скажи, что обо мне рассказывал сын?

— Всего понемногу. Он постоянно говорит о вас, — ответила Эрмин с улыбкой.

Тала проводила ее в комнату и вышла. Здесь было тепло, но не жарко, как в общей комнате. При свете свечи девушка торопливо сняла сапожки, разделась. Обнажившись, она встала в лохань и начала мыться, вздыхая от удовольствия. Тала приготовила все необходимое: и кувшинчик, чтобы обливаться чистой водой, и кусочек ткани вместо губки.

«Красивый маленький дом, — думала девушка с удовлетворением. — Моя свекровь, кажется, добрая женщина. Я не смогу писать маме письма, значит, буду вести дневник в тетради и подарю ей его летом, когда вернусь».

Тошан, обвешанный вещами, вошел без стука. Эрмин шепотом попросила его поскорее закрыть дверь.

— Твоя нагота не смутит мою мать, — возразил он.

— Но я не хочу, чтобы кто-то, кроме тебя, видел меня голой!

Он сбросил вещи на пол и поцеловал ее сначала в губы, потом в шею. Никогда прежде Эрмин не видела его таким веселым. На лице появилось умиротворенное выражение.

— Я так рад оказаться дома, — сказал он. — Зимой я обычно работаю на лесоразработках и возвращаюсь в начале мая. Но на этот раз я с удовольствием буду ждать весну здесь, с тобой.

Эрмин надела сухую одежду и причесалась. Все еще не веря, что оказалась в тепле, она надела на ноги мягкие шерстяные тапочки. Тошан кивком указал на кровать со спинками из грубо обработанного дерева. Она была покрыта ярким лоскутным одеялом.

— Отец сделал мебель своими руками, мать сшила одеяло. Это была их комната. Теперь она наша.

— А где будет спать твоя мать?

— Есть еще одна комната, я построил ее прошлым летом, на случай, если ты когда-нибудь приедешь сюда со мной. Не волнуйся, мама давно там обосновалась.

Они оба проголодались, поэтому вышли в большую комнату, где Тала накрыла на стол и уже ждала их. Украдкой рассматривая ее, Эрмин прониклась безмерным уважением к женщине, которая многие месяцы жила в одиночестве в самом сердце дикой природы.

«Как это вообще возможно? Неужели она не страдает от одиночества? У нее такая умиротворенная улыбка! Окажись я на ее месте, я бы умирала от тоски!»

Они молча ели лепешки из кукурузной муки и оленину, сваренную в густом коричневом бульоне. Позже Тала принесла эмалированную кружку с горячим кофе.

— Спасибо, Эрмин, — искренне поблагодарила она невестку. — Сын сказал, что мешочек кофе — это твой подарок. Для меня это лучшее лакомство, а оставалось его совсем немного.

Тошан поставил на стол всего две чашки. Погладив юную супругу по волосам, он сказал, что идет спать. Эрмин не смогла скрыть разочарования, и Тала с улыбкой ее успокоила:

— Сын знает, что я хочу с тобой поговорить. Только что, пока ты мылась, он рассказал мне, кто ты. Я должна передать тебе все, что знаю о твоих родителях.

— У нас будет время поговорить об этом, — тихо ответила девушка.

Эрмин не хотелось слушать рассказ о родителях сегодня вечером. Она чувствовала себя слишком уставшей. Как бы то ни было, ее отец умер… Ей не терпелось лечь рядом с мужем, насладиться его ласками и приласкать его.

— Дочка, от неприятностей лучше избавляться поскорее. Потом твое сердце и дух обретут покой. Если ты оказалась здесь, со мной, значит, тебе суждено узнать историю твоего отца, который не сможет поведать ее сам.

— Хорошо, — согласилась Эрмин, отметив про себя, что Тошан точно так же прямо навязывает ей свою волю.