Сиротка. Нежная душа

— У бедняжки шишка на лобике, — сказала она. — Мирей помажет ее мазью с арникой.

Молодая женщина лежала и смотрела, как ее мать уходит, унося внука. Несмотря на всеобщую заботу, ей казалось обидным, что ее лишили даже роли матери.

А за домом в эти самые минуты разыгрывалась драма. Жослин только что накормил собак Тошана остатками еды со стола. Оба мужчины любили животных, но это не стало поводом для сближения. Наоборот, они и здесь находили о чем поспорить. Это был как раз такой случай.

Тошан вернулся из Роберваля, куда ходил за американскими сигаретами. Длинные прогулки помогали ему развеяться. На обратном пути он решил выгулять Дюка на лугу за мельницей Уэлле. Увидев, как Жослин кормит псов мясом посреди дня, молодой метис не смог сдержаться.

— Я не просил вас закармливать моих собак! — сердито крикнул он. — Они и так за лето разжирели!

— Если вы этим недовольны, мой мальчик, то не закрывайте их на целое лето в загородке, — возразил на это Жослин. — В ваше отсутствие я гулял с ними каждый вечер. И делал это не ради того, чтобы оказать вам услугу, а ради них. Собакам не по душе сутками сидеть в сарае!

— Если они станут разгуливать по поселку, это никому не понравится, — буркнул в ответ Тошан. — У меня не было выбора. До этого года летом мои собаки бегали по лесу, там, у моей матери.

Казалось, тень красивой индианки проскользнула между ними. Смущенный воспоминаниями о Тале, Жослин повернулся к зятю спиной. Тот же не смог больше сдерживаться, так его снедало желание узнать правду.

— Минутку, мсье! — вскричал молодой метис. — Я нашел кое-что из ваших вещей!

Заинтригованный, Жослин обернулся. Тошан протянул ему не слишком аккуратно сложенный носовой платок.

— Это ваше?

— Да, — ответил Жослин без особого удивления. — Сестра Мари подарила мне шесть таких платков с моими инициалами, когда я поселился в санатории в Лак-Эдуаре. Где вы его нашли?

Мужчина с безразличным видом повертел платок в пальцах. И все же под взглядом зятя он смутился.

— Представьте себе, я нашел его за много миль отсюда, в доме моей матери, под кроватью в комнате, где обычно живем мы с Эрмин!

— Это невозможно, — пробормотал Жослин. — Я никогда там не был… Хотя нет, семнадцать лет назад мне приходилось там бывать, и вам это прекрасно известно.

Тошан не сводил с него глаз. Тесть врал — интонации выдавали его с головой. Да и выглядел Жослин как затравленный зверь.

— Я вам не верю! — сурово сказал метис.

— Да что такое пришло вам в голову? — возмутился Жослин. — Признайтесь, вам просто нравится приписывать мне бог знает какие гадости! Как мог я забыть платок в доме вашей матери? Наверное, Эрмин по ошибке взяла его с собой, когда вы уезжали. А вы раздули из этого целую историю! Ведь это всего лишь носовой платок!

Если бы Тала не поведала ему о своем разбитом сердце, Тошан, возможно, удовлетворился бы подобным объяснением.

— Вы могли отправиться к дому моих родителей, чтобы узнать, кто похоронен на вашем месте, — предположил он.

— Это последняя из моих забот, — зло отозвался Жослин.

— Я найду доказательства, — пообещал взбешенный Тошан, наставляя на тестя обвиняющий перст. — Если бы Эрмин не была вашей дочкой и если бы вы не были вдвое меня старше, я бы заставил вас признаться, уж поверьте! А теперь послушайте меня, Шарден! Сейчас я не хочу устраивать скандал, но, когда я узнаю, что на самом деле произошло, — а я это точно узнаю, — вы мне за все заплатите, и дорогой ценой! Тала страдает, моя любимая мать! Она сама не своя! И если это по вашей вине, я вас на котлеты разделаю!

Не помня себя от гнева, Тошан отступил на шаг. Потом открыл загородку и взял Дюка за ошейник.

— Передайте Эрмин, что я вернусь к ужину, — бросил он, уходя.

Жослин, который до этого стоял насупившись, вздохнул с облегчением.

— И всё из-за какого-то платка! — сердито воскликнул он. — Дьявол умеет строить каверзы…

С равным успехом он мог бы помянуть и Господа Бога, который решил наказать грешника, изменившего своей супруге. Однако он был так счастлив в своей нынешней жизни с Лорой, что приписал это недоразумение проискам нечистого. Не зная что думать, Жослин укрылся в летнем домике. Его снедало беспокойство.

«Если правда раскроется, мне останется только повеситься на первом же дереве, — подумал он. — Эрмин меня возненавидит, а Лора больше не захочет обо мне слышать!»

Он снова и снова мысленно прокручивал свой последний разговор с Тошаном, недоумевая, как зятю удалось угадать правду.

«Тала не сдержала обещание, а ведь она сама хотела, чтобы о нашей связи никто не узнал, — сказал он себе. — Странно, она совсем не казалась грустной, когда я уходил. Значит, она притворялась, не такая уж она и сильная! Выходит, я и вправду мог разбить ей сердце… Хотя не надо преувеличивать…»