Сиротка. Нежная душа

Шарлотта протянула Эрмин чашку с чаем. Девочка в красном шерстяном платье, с гребнями того же цвета в черных волосах, радовалась общению с представителями удивительного театрального мира — экстравагантными, веселыми, говорливыми, словно сошедшими с экрана кинотеатра или со страниц книги. Дрожа от гордости, она проверила содержимое своего несессера с парикмахерскими принадлежностями. Косы Маргариты родятся в ее умелых руках, и этого было достаточно, чтобы она трепетала от радости.

— Мне уже можно начинать расчесывать тебе волосы, Мимин? — спросила она шепотом.

— Мимин? Как это мило! — воскликнул Дюплесси. — Обожаю всех, кто вас окружает, мой дорогой соловей! Лиззи, напросись в гости к нашей юной диве! У нее удивительная семья — кормилица-индианка, скромная, но с пламенным взглядом, домоправительница с сочным акцентом, таким же, как у тебя, кстати! И маленькие принцессы — двойняшки, которые спокойно играют в детском манеже. Не забудем и хозяйку дома, очаровательную Лору, у которой тоже растет замечательный малыш!

Эрмин рассеянно слушала излияния импресарио. Она привыкла к его говорливости. Молодая женщина угадала в нем сердцееда, а потому не обращала внимания на его подмигивания и знаки внимания. Лиззи как-то обронила, что французы славятся своей манией ухаживать за хорошенькими женщинами, к этому нужно относиться с иронией. Эрмин не замечала перемен, которые произошли с ней за эти последние месяцы. Год назад излишне галантные манеры Дюплесси ее шокировали. Теперь же она находила их приятными. Оживленная атмосфера города, полного туристов и представителей квебекской буржуазии, перестала ее смущать. Она принимала все, что ее окружало, лишь бы остаться той, кем она стала, — артисткой, которая вот-вот появится перед публикой.

— У меня для вас сюрприз! — заявил вдруг импресарио. — Держите!

И он положил ей на колени свежий номер «La Presse». Статья об Эрмин была помещена на шестой странице под многообещающим заголовком: «Прекрасная Маргарита к зимним праздникам!» Молодая женщина быстро нашла нужную страницу и увидела собственную фотографию, где она улыбалась подобно одной из этих star[56], как в США называли известных киноактеров и киноактрис. Текст был написан с целью разбудить любопытство публики. В нем говорилось об исключительном таланте некой девушки из региона Лак-Сен-Жан. Автор не упустил ничего: ни голоса исключительной чистоты, ни подробностей ее сиротского детства, проведенного под присмотром строгих монахинь.

— Но кто рассказал им все это? — удивилась Эрмин. — И сестры никогда не были такими уж строгими! Октав, я уверена, что вы приложили к этому руку. Я поступила неосмотрительно, рассказав вам истории из своего детства. Вы передали их журналистам, не спросив моего разрешения!

— Мой дорогой юный друг, нам нужно привлечь публику! После такой публикации вы соберете полный зал!

— Хватит болтать! — отрезала Лиззи. — Я здесь, чтобы следить за порядком. В коридор, Октав! Эрмин пора одеваться.

Импресарио поторопился подчиниться, но не забыл послать молодой женщине воздушный поцелуй. Она только вздохнула, расстроенная.

— Мне не нравится, что о моем прошлом пишут в газетах, — пожаловалась она.

— Дюплесси выполняет свою работу, привлекает зрителей, — пояснила Лиззи. — Господин директор хочет сделать из премьеры настоящее событие. Он мечтает о триумфе своего «Фауста». И вся ответственность лежит на твоих плечах, малышка. Маргарита должна ослеплять, очаровывать.

Эрмин подумала, что это огромный груз. Она постаралась расслабиться, дышать спокойно и глубоко. Шарлотта все еще расчесывала ей волосы, и это было очень приятно. Довольно скоро под бдительным взором Лиззи молодая женщина была причесана и подкрашена.

— Спасибо, дорогая, — нежно поблагодарила Эрмин девочку. — Лучший способ одолеть мандраж — это выйти на сцену и запеть. Увы, я выхожу только во втором акте. Ненавижу ждать!

Она прислушалась. Музыканты оркестра настраивали инструменты. Звучали высокие пронзительные ноты, глухие вибрации.

— Теперь пора одеться, — сказала она. — Господи, только бы не забыть текст третьего акта! Я часто спотыкаюсь на одном и том же слове!

Прикрыв глаза, она быстро прочитала по памяти слова главной арии — «В Фуле жил да был король», которую она пела, сидя за прялкой. Мелодия сочеталась с повторяющимися движениями персонажа — Маргарита пряла шерсть.

— Шарлотта, — сказала она вдруг, пристально глядя на девочку, — в опере много моментов, которые могут впечатлить твою юную душу. Демон, Мефистофель, восхваляет золотого тельца, да и поведение Маргариты нельзя назвать образцовым, хотя в финале ангелы и являются, чтобы спасти ее душу…

— Не беспокойся, Эрмин, я тайком прочитала книгу Гете. И мне совсем не страшно.

— Это восхитительное дитя сообразительнее меня, — заявила Лиззи. — Но я все равно уведу ее с собой в зал. Тебе нужно несколько минут побыть одной, я тебя знаю!