Сиротка. Нежная душа

— Когда уехал мсье Ноле? — спросила Лора, борясь с ужасным предчувствием.

— Через сутки после отъезда вашей очаровательной дочери. Состояние здоровья Эльзеара Ноле постоянно ухудшалось. Он стал нервным, раздражительным, хотя с самого начала не был легким пациентом. Но простите мое любопытство: если вы хотели его навестить, значит, вы — член его семьи?

— Очень далекая родственница, — сказала Лора. — Я знала, что он живет в этом санатории, но без конца откладывала поездку. Не беспокойтесь, возможно, он даже забыл меня.

Во рту у Лоры пересохло. Она предпочла замолчать. Ей совсем не хотелось пускаться в путаные объяснения. Эльзеар Ноле ускользнул от нее. Она не сможет рассмотреть это изможденное лицо, чтобы убедиться в его сходстве с Жослином. Мучительные сомнения вновь проснулись в душе.

— Вы так бледны, мадам! — воскликнул директор.

— Не стоит беспокоиться. Я устала и немного разочарована, — со вздохом отозвалась Лора.

Через несколько минут пожилая монахиня коротко кивнула Лоре в знак приветствия. Одетая в длинное черное платье, с белым платком, обрамляющим румяное лицо, сестра Викторианна с недоверием смотрела на посетительницу.

— Сестра, я счастлива познакомиться с вами! — с искренней радостью сказала Лора.

Директор оставил их наедине. Сестра Викторианна села на стул.

— У меня нет времени на разговоры, мадам Шарден, — заявила она. — Нужно готовить обед.

Слова ее прозвучали сухо, в них не было и тени дружелюбия. Лора почувствовала это и умолкла. Монахиня, желавшая поскорее закончить разговор, нахмурилась. В молодости ей пришлось тяжело работать. Дочь траппера, она была старшей в семье с девятью детьми, и решила принять постриг. Монашество она предпочла роли матери и супруги. Девушка знала, что некрасива, и все же отказала единственному мужчине, который предложил ей руку и сердце. Один вид Лоры, такой элегантной, изысканной и все еще очень красивой, вызывал у нее раздражение.

— Вы сердитесь на меня из-за Эрмин, не так ли? — спросила Лора. — Я знаю, она очень страдала оттого, что была найденышем. Но вы ведь знаете, при каких обстоятельствах мы ее оставили? Полагаю, она все вам объяснила, когда ночевала здесь, в санатории. Я каждый день сожалею о том, что не видела дочь в первые годы ее жизни. Я пытаюсь искупить свою вину, сестра. И хочу поблагодарить вас за то, что вы заботились о моей девочке все это время.

— Это мой долг перед Господом, мадам Шарден! Эрмин была ребенком послушным, милым, способным к учению. Передайте ей от меня привет. Я не осуждаю вас. В этой грустной истории больше виноват ваш покойный супруг. Я денно и нощно молюсь за ту, кто была нашей воспитанницей и лучиком света, чтобы она смогла следовать по избранному пути — пути матери и порядочной женщины.

Лора опустила глаза. Эрмин рассказала ей о том, что монахиня неодобрительно отозвалась о высказанном ею желании стать оперной певицей.

— Знайте, сестра, что моя дочь отныне всю себя посвящает мужу и ребенку, — тихо сказала женщина. Холодная вежливость пожилой монахини все больше огорчала ее.

Сестра Викторианна встала, кивнула Лоре и вышла. Той оставалось только вернуться домой. Слова «покойный супруг» эхом отдавались в ее душе. Конечно, Жослин умер, превратившись в скелет, душа его отлетела, черные глаза навеки погасли.

«Какая же я глупая — ехать в такую даль, чтобы посмотреть на незнакомого человека! — упрекнула себя Лора. — Эльзеар Ноле болен туберкулезом, он просто раздражительный тип, возможно, немного не в себе. Эрмин сказала, что он погладил ее по волосам, и теперь я понимаю, почему. Этому господину недостает внимания, и он решил попытать удачи в городе. Если бы это был Жослин, то, услышав имя певицы, — ведь директор ее представил, — он бы попытался с ней поговорить, стал бы ее расспрашивать. Господи, как могла я подумать, что он не умер? И если этот сварливый мсье — один из Шарденов, мне точно не о чем сожалеть. Они все ограниченные и жестокосердные».

В тот же вечер Лора вернулась в Шамбор. Предупрежденный телеграммой, Ханс ожидал ее на перроне. Вокруг суетились десятки пассажиров с вещами и тележками, зачастую собранными из подручных средств.

— Ханс! Как я рада тебя видеть! — воскликнула Лора, бросаясь к нему в объятия. — Я очень хочу поскорее стать твоей женой, я люблю тебя, слышишь? Ты здесь, ты жив, ласковый мой, такой терпеливый!

Пианист не верил своим ушам. В первый раз Лора так недвусмысленно сказала ему о своей любви. Ночь они провели в отеле, где сняли два номера. Одна из комнат оказалась лишней, однако они сочли нужным соблюсти приличия. Уверившись в чувствах возлюбленной, Ханс показал себя пылким, изобретательным, неутомимым любовником.

«Прощай, Жослин, — подумала на рассвете Лора. — Прощай! Если мы и увидимся снова, то на небесах!»

И она поцеловала спящего Ханса в лоб.

Роберваль, суббота, 11 марта 1933 года