Сиротка. Расплата за прошлое

Мирей приготовила салат из картофеля и сельди, одно из любимых блюд Лоры. Экономка положила каждому по порции, приговаривая: «Боже милосердный!» Усевшись наконец за стол, она сказала:

— Пришлите телеграмму, месье, или вы, Тошан, чтобы сообщить, когда вы привезете нашу Мимин, потому что я хочу испечь для нее пирог с патокой, ее любимый десерт.

Как ни странно, это успокоило всех, будто слова их славной Мирей были добрым знаком и совсем скоро Эрмин переступит порог Маленького рая.

Мэн, три дня спустя, вторник, 1 июля 1947 года

После того как увидела в зеркале Киону, Эрмин бросилась на кровать и разрыдалась. Она считала себя достаточно сильной, чтобы преодолеть все испытания, но мимолетное видение ослабило ее, поразило в самое сердце. Киона была сродни ветру, поднимавшему волны на озере Сен-Жан, свежему дыханию лесов, дикому пению Уиатшуана. Для Эрмин она была неразрывно связана с Тошаном, Талой-волчицей, олицетворяла всю ее семью, потерянное счастье.

Ей было бы сложно объяснить кому-нибудь силу чувств, которые объединяли ее с этой необычной девочкой, такой дорогой ее сердцу. Она питала к ней особую любовь. «Моя сестренка, моя любимая младшая сестренка! — повторяла она в слезах. — Ты нашла меня, Киона. Спасибо! Я думала, что уже не нужна тебе…

Эрмин даже доводилось испытывать чувство вины по отношению к собственным детям, словно они занимали в ее душе второе место после Кионы, что было неправдой. Она их тоже очень любила, но более умеренно, не так пылко.

Появление девочки все перевернуло. Эрмин больше не собиралась уговаривать Родольфа Метцнера. Его поведение вызывало у нее тревогу. Страсть, которую он к ней питал, рано или поздно должна была подтолкнуть его к насилию. Теперь ей хотелось только одного: бежать. В середине ночи, когда слезы ее иссякли, она отправилась обследовать театр, гостиную, кухню, осматривая каждое окно, каждую позолоченную решетку, каждый замок. Дом был оснащен самым современным электрическим оборудованием. Она включала по очереди великолепные люстры, огни рампы, ночники из цветного стекла. Босоногая и бесшумная, она даже отважилась подняться на второй этаж, но все двери были закрыты на ключ, включая те, что вели на чердак. Подол ее платья шелестел при каждом шаге, словно чье-то тихое дыхание у ее ног.

«Золотая клетка для соловья!» — то и дело повторяла она про себя.

Утомившись, окончательно упав духом, Эрмин снова легла в постель, без малейшего сожаления сняв с себя роскошный наряд. На следующее утро ее разбудило чувство голода. «Я не ужинала вчера, — вспомнила она. — Господи, сегодня уже суббота! Я здесь целую неделю».

Родольф забрал ее паспорт, но оставил нетронутым остальное содержимое ее сумочки, включая косметичку, фотографии детей и маленький ежедневник. По утрам, до прихода Анни, приносившей поднос с завтраком, Эрмин ставила крестик напротив очередной даты. Но в эту субботу женщина сильно задерживалась.

Потеряв терпение, Эрмин встала и поднялась наверх, чтобы обслужить себя самостоятельно. Анни, похоже, ждала ее, сидя за столом перед чашкой кофе.

— Я больше пальцем не пошевелю для вас, — заявила она. — Я вам не прислуга.

— Какая муха вас укусила?

— Вы порочная женщина. Выпутывайтесь как знаете! Мой бедный кузен причинил себе вред из-за вашей неблагосклонности. Да, вчера вечером, вернувшись из театра, Родольф бросился в свой кабинет и разбил там вазу и картину — ударил кулаком по стеклянной рамке. Господи боже мой! К счастью, он был настолько огорчен, что не запер дверь на ключ. Я смогла обработать его раны. Кровь лилась рекой! Ну и натворили вы дел со своими вальсами и песней! Сейчас он спит и проспит еще долго, поскольку принял из-за вас опиум.

Эрмин была ошеломлена таким проявлением злобы. Но это побудило ее снова попытать счастья.

— Прошу вас, Анни, помогите мне выбраться отсюда. Я уверена, что у вас есть дубликаты ключей от входной двери.

— К сожалению, у меня их нет, иначе я вышвырнула бы вас из дома. Я вынуждена жить рядом с вами, но разговаривать больше не собираюсь.

Анни Вонлантен замолчала с насупленным видом.

С тех пор прошло три дня, и ничего не изменилось. Во вторник, 1-го июля, пошел дождь, и Эрмин смотрела на парк из окна гостиной, где блестели в каплях воды зеленые кустарники и красно-белые розы. Кот сидел на подоконнике, наблюдая за птицами своими золотистыми глазами.

«Я не видела Родольфа с вечера пятницы, — говорила себе Эрмин. — Невозможно столько спать даже под действием снотворного. Он вообще что-нибудь ест? Должно быть, Анни относит ему еду в кабинет…»

Одиночество было ей в тягость, и ей приходилось призывать на помощь все свои силы, чтобы не поддаться панике, как только она начинала думать о Тошане и родителях. Эрмин была уверена, что они обратились в полицию, что ее везде ищут, живую или мертвую, но она спрашивала себя, каким чудом им удастся обнаружить этот уединенный роскошный дом, официально принадлежащий семейству Вонлантен.

— С меня хватит! — произнесла она вслух. — Хватит! Я тоскую, я хочу к своему мужу и детям.