Сиротка. Слезы счастья

– В этом возрасте люди очень легко ставят крест на своих недавних треволнениях, чтобы затем найти для себя новую иллюзию или же более глубокие чувства, – возразил Овид. – Вчера, когда все выходили из церкви, я встретился взглядом с Лоранс. Она, по всей видимости, плакала во время богослужения: ее глаза были покрасневшими, – однако мне она улыбнулась улыбкой, в которой чувствовалась доброжелательность. Всего лишь доброжелательность. Я не увидел в этой улыбке ничего другого. По правде говоря, я не имею ни малейшего понятия о том, насколько были глубоки те чувства, которые она ко мне испытывала. Может, это было лишь мимолетное увлечение, а может, и что-то более серьезное. Я не слышал ничего о ней с того самого вечера, когда я впервые встретил тебя в доме у ее бабушки. Думаю, что этот вопрос уже закрыт.

– Тем не менее тебе следовало бы написать Лоранс письмо, чтобы извиниться перед ней.

– Я об этом подумывал, но в конце концов – скажу тебе честно – просто об этом забыл. Все произошло так быстро! Наш первый ужин вдвоем, наша экскурсия в Ла-Бе… Затем случилось это ужасное несчастье – умерла Шарлотта.

Эстер распахнула окно и глубоко вдохнула прохладный ночной воздух. Хотя она и была обязана хранить профессиональную тайну, ей захотелось открыть Овиду правду о том, при каких обстоятельствах умерла Шарлотта.

– Давай не будем больше говорить о грустном, – сказала она. – Завтра мне нужно найти того, кто установит мне замки на дверь, выходящую на улицу, и на дверь, выходящую в сад. Я никогда не привыкну к этому вашему квебекскому обычаю не запирать двери на ключ. Я хочу чувствовать себя в безопасности и не бояться, что ко мне кто-то может зайти без спроса вечером или даже днем.

– Я поговорю об этом с кузнецом – месье Дюфуром, – и он посоветует тебе какого-нибудь слесаря. Извини меня, моя дорогая, но я предпочитаю лично за это не браться, а то еще сделаю что-нибудь неправильно. В данный момент ты ничем не рискуешь, потому что рядом с тобой я. Я защищу тебя даже от комаров, которые прилетят в эту комнату несметными полчищами, если ты оставишь окно открытым. Иди ко мне, я тебя обниму.

Овид обхватил Эстер руками, обвил вокруг своего указательного пальца прядь ее черных – шелковистых и блестящих – волос и поцеловал ее в губы.

Валь-Жальбер, Маленький рай, тот же вечер

Людвиг закончил сортировать свои вещи. Он повесил полотняную сумку на плечо и в последний раз окинул взглядом дом, в котором пережил очень много и радостей, и горестей. Киона сказала правильно: те зимние месяцы, которые он провел когда-то в этом доме, оказались самым прекрасным временем его юности. Они с Шарлоттой страстно любили друг друга, и получаемое ими обоими удовольствие становилось еще более пикантным оттого, что они пренебрегали существующими в обществе запретами. Это была своего рода игра в прятки, в которую им приходилось играть с семьей Шарденов, жившей в ту эпоху в этом доме, и с Онезимом Лапуантом.

Людвиг со вздохом заглянул в уголок под лестницей, где спала старая ездовая собака по кличке Мало, увязавшаяся за ними в тот вечер, когда они пустились в бега после того, как Ламбер, племянник Шарлотты, их «застукал».

«Да, очень приятные воспоминания! – подумал Людвиг. – Чтобы как-то скоротать время, я писал по-немецки обо всем, что со мной происходило, в записную книжку. Куда же она подевалась, эта записная книжка?»

Он прихватил также игрушку Томаса – ослика, запряженного в повозку. Он когда-то зимним вечером сам вырезал эту игрушку из дерева на берегу Перибонки, а затем ее красиво разукрасила Лоранс. Предаваясь ностальгическим воспоминаниям, он направился большими шагами в комнату, в которой умерла его супруга. В этой комнате был наведен идеальный порядок. Узкая кровать куда-то исчезла, как будто здесь ничего трагического и не происходило. Однако Людвигу показалось, что он снова видит ту жуткую сцену: молодая мертвенно-бледная женщина лежит, свесив одну руку с кровати – лежит так, как будто спит. Врач заявил, что она не почувствовала никакой боли. Кровотечение вызвало у нее постепенное ослабление организма со смертельным исходом.

– Шарлотта! – воскликнул он. – Не знаю, слышишь ли ты меня там, где теперь находишься. Я тебя прощаю. Да, я тебя прощаю. Мне необходимо это сделать в память о той любви, которая у нас с тобой была, и ради наших двоих детей. Прощайте, Frau[30] Бауэр. Прощай, моя маленькая Шарлотта!

Произнеся эти слова душераздирающим тоном, Людвиг вышел из дома и, сев в автомобиль, поехал, опасаясь в глубине души, что Киона не придет туда, где они договорились снова встретиться. Однако она ждала его, сидя у дороги на заросшем травой склоне.

– Ну, как там поживает твой конь? – спросил Людвиг, как только Киона села на переднее пассажирское сиденье.

– Хорошо. Он передал мне немного своей силы и спокойствия, – тихо ответила Киона. – Его жизнь ему нравится: хороший луг, общение с другом Базилем, нашим старым пони, свежая вода… Но он скучает по мне. Так он мне сказал.

– Ты можешь читать и мысли животных?