Сиротская доля

Несмотря на все, вдова не теряла надежды; она работала и работала, теша себя мыслью, что вот-вот удастся отложить денег и нанять самых лучших учителей для Яся. Он тем временем с утра до вечера готовил уроки по чтению и письму под дребезжанье швейной машины и привык сладко засыпать при свете лампы, убаюканный монотонным шумом. Иногда шум слабел, затихал, потом снова усиливался, снова слабел и, наконец, прекращался совсем. Тогда удивленный Ясь просыпался и при двойном свете - догорающей лампы и восходящего солнца видел мать. Она сидела одетая, опустив голову на грудь, с закрытыми глазами. Она часто дышала, ее руки бессильно свисали вдоль тела, а лицо горело лихорадочным румянцем.

- Мама! - окликал ее Ясь. - Мама, почему ты не спишь?

Она вздрагивала и отвечала с улыбкой:

- Да что-то не хочется...

Онемевшие руки поспешно принимались за прерванную работу, застывшие ноги начинали двигать машину. Но через несколько минут ею опять овладевала усталость, побеждавшая и призрак нищеты, и голос ребенка.

Чем сильнее надрывалась пани Винцентова, чем дольше засиживалась по ночам, тем заметней уменьшался ее заработок. Иногда на все расходы в течение недели у нее было не более одного рубля. В такие дни она позволяла себе выпить вместе с Ясем немного молока на завтрак да съесть тарелку супа в обед. Сколько раз за обедом ей неодолимо хотелось поесть мяса. Казалось, вилка сама тянется к этому жалкому кусочку жаркого. Но пани Винцентова умела сдерживать себя.

- Почему ты не ешь мяса, мама? - спрашивал Ясь.

- Не хочется! - отвечала она. - Оно, должно быть, жесткое и невкусное.

- Ну что ты! Мягкое-премягкое, отличное. Неужели ты не слышишь, как оно чудесно пахнет?

Она прекрасно слышала запах мяса и все же не прикасалась к нему. На второй день эта же жалкая порция, разогретая безо всякого супа и гарнира, доставалась Ясю, а мать ограничивалась куском хлеба.

Видя это, Ясь откладывал вилку и огорченно спрашивал:

- Почему ты сегодня не обедаешь, мама?..

- Я соблюдаю пост, дитя мое!

А потом добавляла с улыбкой:

- Человек живет не для того, чтобы есть, а ест для того, чтобы жить.

Ясь все чаще и чаще слышал эту поговорку, а вдова все заметней худела и теряла силы. Наконец, однажды вечером сильная головная боль, головокружение и лихорадочный жар вынудили ее лечь в постель.

Назавтра состояние больной ухудшилось, и она не смогла подняться на ноги. К счастью, ей прислали в тот день несколько рублей за работу: на эти деньги она почти две недели кормила Яся и свою поденщицу, старую Мацеёву. Сама она жила только чаем и водой.

Болезнь беспокоила ее меньше, чем можно было бы предположить. Из-за сильного жара вдове казалось, будто с каждым днем ей становится лучше, и она уверяла, что "завтра" встанет.

- У меня столько работы, столько работы, - повторяла она. - Когда же я ее закончу?..

На самом деле никакой работы не было.

Однажды Мацеёва, как обычно, пришла за деньгами на покупки. Больная достала из-под подушки мешочек, развязала его и запустила в него пальцы. Она поднесла его к глазам, с удивлением потрясла над одеялом, но оттуда ничего не выпало, потому что там ничего уже не было.

Вдруг она хлопнула себя по лбу и воскликнула, смеясь:

- Ах! ну и глупая же я... Совсем забыла, что те десять рублей взял пан Анзельм, разменять...

- Пана Анзельма здесь не было... - испуганно сказал Ясь.

Вдова улыбнулась и махнула рукой.

- Мацеёва! Что это с мамой! - еще более встревожившись, шепнул Ясь направившейся к выходу поденщице.

- Мерещится ей от болезни. Видно, планида уж у нее такая... - ответила старушка и вышла.

Мальчик с плачем бросился к матери.

- Мамочка!.. мама!.. - кричал он, целуя ее руки. - Ты очень больна, мама!

Мать, по-прежнему улыбаясь, пожала плечами.

- Тебе только кажется! Так, ослабела немного, но меня подкрепил бульон... Дай мне попить!

Ясь подал ей стакан воды.

- Это с каким соком?.. Со смородиновым, наверно... Киш, киш, голубки...

Недопитый стакан упал на пол.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Тем временем Мацеёва, заведя беседу с дворником, сообщила, что ее хозяйка заболела от голода тифом, а в доме хоть шаром покати. Дворник пересказал это одному из лакеев, а лакей - служанке пана Кароля и его супруги, людей богатых и сострадательных. Пан Кароль с супругой, конечно, не могли примириться с мыслью, чтобы кто-нибудь, обитающий под одной крышей с ними, умирал от голода, и, наскоро устроив небольшое семейное совещание, постановили спасти бедняков.

Вот почему спустя несколько часов после ухода поденщицы, когда Ясь в полном отчаянии стоял на коленях возле лежавшей в беспамятстве матери и, громко плача, молил бога о помощи, отворилась дверь, и в комнатку вошел какой-то важный господин со служанкой. Незнакомец успокоил ошеломленного Яся, осмотрел и выслушал больную и, прописав рецепт, отдал его служанке. Вскоре принесли обед для Яся и лекарства для больной. На следующий день, по распоряжению неизвестного благодетеля, Мацеёва не отходила от больной. Снова появился важный господин, а потом опять принесли лекарства и еду.