Система Ада

— Война идет, — продолжил Зотов. — В Чечне. Смешная война какая-то и странная. Нравится мне это.

Дагестанец уже без прежнего страха с любопытством смотрел на Зотова, не поднимаясь с колен. К чему он клонит? У почтенного криминального бизнесмена главные дела делались в Москве, в Питере, в Астрахани, ну, в Дагестане, естественно. Интересы в чеченской войне были самые косвенные.

— Ты сам-то кто по национальности, Магомедов? Не чечен? — спросил Зотов.

— Аварец я, — с готовностью кивнул Магомедов.

— Кто?

— В Дагестане есть такой народ. Отец у меня аварец. Мама грузинка.

Зотов огладил свою большую бороду, подумал еще немного.

— У меня тут тоже война идет. Хорошая война. И охота мне, чтобы те ваши вояки тут себя показали. А я бы порадовался. Слушай меня внимательно, Магомед Магомедов. Дам я тебе задание и отправлю обратно на землю. Коли выполнишь его, будешь тут у меня, значить, бессмертным богом. Будешь рядом со мной пировать. А не выполнишь, ослушаться посмеешь — на веки вечные осужу. Будут тебя монстры жрать. Понял?

— Да.

— С тобой неотступно будет Володя. Чуть что, он мигнет — и нет тебя. А так будешь, как живой.

— Все сделаю, Иван Васильевич.

— Дам я тебе денег сколько надо. Возьмешь своих людей, еще наймешь, коли потребуется. И приведешь мне сюда живыми президента этой самой Чечни Дудаева. Джохар Дудаев, так? И президента России Ельцина.

У Магомедова отвисла челюсть, но он не заметил этого.

— Ваше велич… Иван Васильевич, как? Там же такая охрана.

— Знаю. Подкупишь, подмажешь, наркотиками накачаешь. Если к Ельцину будет трудно подступиться или уж совсем невозможно, приведешь вояку его главного — Грачева Павла, министра обороны. А уж Дудаева приведешь обязательно. Хм, дудковцев тут в дудаевцев переназовут.

— Ва-ах, — еле слышно пропричитал Магомедов, — Дудаева того ни ФСК, ни ФСБ достать не могут.

— А ты достанешь, — сказал Зотов. — Весь Кавказ носом пророешь, но достанешь. Клянись, Магомед Магомедов.

— Клянусь, Иван Васильевич, — не задумываясь ответил коленопреклоненный.

Он смирился со своей судьбой. И если ему предложили продолжение сладкой, хорошей жизни на земле, а потом вечную хорошую жизнь под землей и альтернативу в виде вечных мук, он выбрал разумное решение. Ему ли бояться свирепых чеченских боевиков, когда он уже мертв?

— Клянусь, Иван Васильевич. Клянусь кровью. Чем еще поклясться?

— Зотовым клянись, — страшно прошипел живучий подземный мужик, склоняясь бородищей к Магомедову.

— Клянусь Зотовым, — сказал Магомедов и звучно стукнулся лбом о щербатый пол. — Клянусь Зотовым. Клянусь Зотовым.

— Выжечь ему мой знак на ладони.

Нельзя было сказать — совсем ушли они от воздействия реактора Коломенского, оказавшись за пределами Системы Ада, или нет. Как и прежде, время можно было измерить только усталостью и катастрофически убывающими продуктами. Их было в обрез с самого начала. Это подгоняло их идти и идти вперед. А точнее, плутать, потому что Миша все больше убеждался, что карта врет. Доверять можно было только значкам кротовых жоп.

Неизвестно на какие сутки неизвестного года Миша приподнял на вытянутой руке заметно полегчавший вещмешок. Там, кроме пеленок, ножа, веревки и запасного фонаря, болталось только три четверти банки австралийской тушенки и две галеты. В кармане Михаила еще лежал замечательный итальянский пистолет «беретта» с полной обоймой, чтобы застрелиться.

Они отдыхали в полной темноте, экономя источники света. Катя, выжав все возможное из своих грудей, вдавливала малышу в рот из своих губ жеваную кашицу предпредпоследней галеты. Шмидт бросал мелкие камешки в противоположную стену.

— Что ты делаешь? — раздраженно спросила она, закончив кормление.

— Создаю источник шума.

— Ты так создашь источник обвала.

— Да пошла ты в задницу.

— Что…

Ей вдруг почудилось, что она не слышит дыхание своего спутника.

— Миша! Мишка! — вдруг завопила она.

— Что ты так орешь? — Он включил фонарь. — Ванечка только заснул.

— Мне показалось, что ты нас бросил.

— Глупая ты девушка, Катерина Игоревна. Как я вас брошу? Послушай, Кать, у меня предложение. Когда кончится жратва, чтобы всяких ужасных мыслей о самопоедании не возникало, давай застрелимся? Патронов навалом.

— Ага. А чего ради мы тогда на одних своих горбах выбирались из Соленой пещеры? Что молчишь? — Она решительно поднялась. — Давай, выводи, Сусанин. Мужик ты или нет?

В глазах уже рябило, если только может рябить неизменный коричнево-буро-серый окрас пещеры. После очередного перерыва на тревожный голодный сон они шли не очень долго. Чаще впереди шла Катя с ребенком, а Шмидт сзади ей подсвечивал. Иногда они менялись ролями.

Этот маленький значок кротовой жопы было трудно заметить. Катя уже ломанула мимо, но Михаил за всей глазной рябью все-таки разглядел его. Замаскированный глыбами камней ход вел довольно круто вверх. Миша достал карту, внимательно в нее вгляделся.

— Ни хрена здесь не обозначено подобного хода.

— А что там обозначено? — спросила Катя.

— Что еще вперед пилить. Или я уже ничего не понимаю. Ну что, поверим покойнику Кроту? Кротовая жопа-то — вот она.