Система экономических противоречий, или философия нищеты. Том 1

Прометей выделяет на работу, в среднем, десять часов в день, семь на сон, столько же на удовольствия. Чтобы получить самые полезные плоды от своих упражнений, Прометей принимает к сведению тяжесть и время, которые каждый из предметов его потребления стоит ему. Ничто, кроме опыта, не может научить этому, и этот опыт будет длиться всю жизнь. Работая и производя, Прометей испытывает бесконечное множество разочарований. Но, в конечном итоге, чем больше он работает, тем больше его благосостояние становится изысканным и его роскошь идеализируется; чем больше он распространяет свои завоевания над природой, тем больше он укрепляет в себе принцип жизни и умственные способности, реализация которых сама по себе делает его счастливым. Дело в том, что первое понятие Рабочего, которое он однажды получил, и порядок, установленный в его профессиях, это то, что работа для него больше не огорчение, но это жизнь, это потребление. Но притяжение труда не отменяет правила, поскольку, наоборот, правило является плодом труда; и те, кто под предлогом того, что работа должна быть привлекательной, приходят к отрицанию справедливости и общества, напоминают детей, которые, собрав цветы в саду, укладывают цветник на лестнице.

Следовательно, справедливость в обществе есть не что иное, как пропорциональность стоимостей; в качестве ее гарантии и наказания выступает ответственность производителя.

Прометей знает, что один продукт стоит час работы, другой — день, неделю, год; в то же время он знает, что все эти изделия по мере роста расходов обеспечивают прогресс его богатства. Поэтому он начнет с обеспечения своего существования, снабжая себя наименее дорогостоящими вещами и, следовательно, наиболее необходимыми; тогда, по мере принятия мер безопасности, он обратится к предметам роскоши, всегда действуя, если он мудр, согласно естественному увеличению цены, которую каждая вещь ему стоит. Несколько раз Прометей ошибется в своих расчетах, или, уносимый страстью, он пожертвует немедленным благом ради безвременной радости; и после пролития крови и пота умрет с голоду. Таким образом, закон несет в самом себе свое наказание: его нельзя нарушить без того, чтобы преступник не понес вскоре же наказания.

Поэтому Сэй правильно сказал: «Благополучие этого класса (потребителей), состоящее из всех прочих, формирует общее благосостояние, состояние процветания страны». Только он должен был добавить, что благополучие класса производителей, которое также состоит из всех прочих, также формирует общее благосостояние, состояние процветания страны. — Аналогично, когда он говорит: «Состояние каждого потребителя постоянно соперничает со всем тем, что он покупает», он должен был бы добавить: «Состояние каждого производителя постоянно подвергается нападкам со стороны всего, что он продает». Без этой взаимности большинство экономических явлений становятся невразумительными; и я покажу в свою очередь, как из-за этого серьезного упущения большинство экономистов, создающих целые книги, безразлично относятся к торговому балансу.

Ранее я говорил, что общество сначала производит наименее дорогостоящие вещи и, следовательно, самые необходимые… Так вот, верно ли, что в продукте необходимость имеет в качестве соотношения дешевизну и vice versâ (наоборот); так что эти два слова, необходимость и дешевизна, как и два следующих, дорогое и лишнее, являются синонимами?

Если бы каждый продукт труда, взятый в отдельности, мог бы быть достаточным для существования человека, рассматриваемая синонимия не была бы сомнительной; из всех продуктов, имеющих одинаковые свойства, они были бы наиболее выгодными в производстве, и, следовательно, самыми необходимыми и стоили бы меньше всего. Но не с этой теоретической точностью формулируется параллель между потреблением и ценой продуктов: либо исходя из природы, либо по любой другой причине баланс между потребностью и производственными возможностями — это более, чем теория, это факт, от которого отталкивается повседневная практика, а также прогресс общества.

Давид Рикардо в своей теории ренты дал великолепный пример соизмеримости стоимостей. Он показал, что стоимости пахотных земель относятся друг к другу так же, как стоимости урожаев с этих земель

На репродукции: Давид Рикардо (1772–1823 гг.), экономист