Система мира

Коу-лейн выходит на Холборн перед мостом через Флитскую канаву, который Гук построил какое-то время назад. Соответственно, здесь стратегический перекрёсток. Если толпа преградит каравану путь, то ему не перебраться через клоаку, а значит, и не попасть на Тайберн. Джек не видит моста, но знает, что они к нему приближаются, потому что дорога идёт под уклон: волокуша кренится, заставляя его податься вперёд. Они едут со Сноухилл. В любую минуту процессия может остановиться. Однако, к удивлению Джека, у основания холма они без заминки сворачивают на мост. Только на полпути через Флитскую канаву Джек понимает причину: артиллерийская рота закрепилась в начале моста и поставила здесь несколько пушек, нацеленных в сторону Смитфилда и, надо думать, заряженных цепями и картечью. Несколькими ярдами дальше такая же батарея сдерживает примерно сто тысяч людей, собравшихся на набережной Флитской канавы. Толпа вынуждена наблюдать за процессией со стороны. Джек встаёт на волокуше и машет рукой. Десять тысяч зевак бросаются вперёд, чтобы увидеть великое событие. Скольких задавили, сказать трудно, но по крайней мере сотня летит через парапет во Флитскую канаву. Джек садится, не желая вызвать новые бедствия. Ещё два десятка зрителей падают в канаву.

Звёздная палата

Двенадцать гран составляют четверть унции; поскольку золото — самое тяжёлое вещество в мире, четверть унции меньше горошины. Однако златокузнецы столь искусны, что могут надёжно определить пробу даже такого маленького образца. Взять двенадцать гран от одной гинеи значит испортить всю затею: поставить результат в зависимость от случайных колебаний пробы, которая в конкретной монете может быть чуть меньше или чуть больше. Потому-то гинеи перемешивают и выбирают двенадцать — те самые, что лежат сейчас на куске бархата перед мистером Тредером. Тот явился, вооружённый кусачками с длинными рукоятками. Теперь он встаёт, чтоб удобней было орудовать, и в мгновение ока разрезает гинеи на половинки, затем методично откусывает у каждой из двадцати четырёх полугиней уголки. Их должно получиться сорок восемь. Они такие маленькие, что кажутся Даниелю огоньками, как будто звёзды, нарисованные на потолке палаты, отражаются в чёрном бархате. Словно безумный демиург, мистер Тредер создаёт маленький космос из полумесяцев и рассыпанных звёзд. Теперь он начинает наводить порядок в хаосе, откладывая располовиненные гинеи в сторону и собирая звёзды в округлое созвездие посерёдке. Старческим пальцам трудно подцепить такую мелочь; во всяком случае, мистер Тредер раз или два облизывает их, словно книгочей, переворачивающий страницы. Все внимательно за ним следят, кроме Даниеля, чьи мысли больше заняты Исааком. Он поворачивается к портшезу и видит следующую сцену. Лорд-хранитель королевской печати вышел из боковой комнаты, где ему, как и прочим большим шишкам, положено ждать вердикта присяжных, и шаркающей стариковской походкой направляется к портшезу. Его милости втемяшилось поздороваться с Исааком. Катерина Бартон угадала намерение лорда-хранителя и глядит предостерегающе. Тот либо подслеповат, либо не считает нужным её замечать. Она преграждает ему путь. Даниель отводит взгляд, не желая видеть чудовищное нарушение этикета.

— Умоляю, милорд, не надо! — кричит Катерина Бартон. Все смотрят на неё, кроме Даниеля, который только что отвернулся.

Мистер Тредер, глянув поверх очков, прижимает пальцем звезду. Когда он поднимает руку, звезды нет — она потушена. Однако на её место падает другая. Мистер Тредер берёт новую звезду и кладёт в кучку посередине. Он вновь облизывает пальцы. Золотинка вспыхивает на его языке и исчезает, надо думать, за надгортанником. Мистер Тредер трёт руки, как будто они озябли — так, наверное, и есть. Подмигивает Даниелю.

Коллизия в углу каким-то образом разрешилась. Все вновь смотрят на взвешивателя. Тот стоит неподвижно, руки по швам, словно за время непредвиденного осложнения не шевельнул и мускулом.

— Сэр Исаак в последнее время сделался столь нелюдим, что поневоле думаешь: он от нас прячется! — говорит мистер Тредер одному из златокузнецов, но так, что слышат все в комнате. — Что ж, через несколько минут его тайны выплывут наружу; можно схорониться от лорда-хранителя королевской печати, но не от этого!

Он кивает на печь.

Даниель вообще-то большой мастер подавлять порывы и сдерживать чувства, знает, что ему подали реплику.

— Мерзавец! — восклицает он и делает полшага вперёд, охлопывая себя в поисках нелепой шпаги, которую нацепил для сегодняшнего торжественного случая. Нащупав эфес, Даниель наполовину выдёргивает клинок из ножен. Все смотрят на него. Мистер Тредер гасит очередную звёздочку, подбрасывает на её место другую и вновь облизывает пальцы.

— Доктор Уотерхауз! — говорит он чуть невнятно, возможно, потому что проглатывает кусочек золота. — Мой старый друг! Вполне ли вы здоровы?