Система природы, или О законах мира физического и мира духовного

Метафизические и теологические атрибуты божества делают из него какое-то абстрактное и непостижимое существо, когда его начинают отличать от природы и всех заключающихся в ней существ; моральные качества делают из него человекоподобное существо, хотя при посредстве отрицательных атрибутов его пытаются отдалить от человека. Бог теологии - это какое-то изолированное существо, неспособное поддерживать отношения с каким-либо из известных нам существ. Бог нравственности - это всегда лишь человек, которого думали сделать совершенным, мысленно лишив его несовершенств человеческой природы. Нравственные качества людей основываются на существующих между ними отношениях или их взаимных потребностях. Бог теологии не может обладать нравственными качествами или человеческими совершенствами: он не нуждается в людях, он не находится ни в каких отношениях с ними, так как всякие отношения носят взаимный характер. Чистый дух не может вступать в отношения с хотя бы отчасти материальными существами; бесконечное существо не может иметь никаких отношений с конечными, а вечное - с бренными и преходящими существами. Если бы то своеобразное существо, которое не относится ни к какому виду или роду, не имеет себе подобных, не живет в обществе, не обладает чем-либо общим со своими творениями, существовало реально, то оно не могло бы обладать ни одним из тех качеств, которые мы называем совершенными. Оно принадлежало бы к столь отличному от людей порядку сущего, что мы не могли бы приписывать ему ни пороков, ни добродетелей. Нам без конца повторяют, что бог нам ничем не обязан, что никакое существо не может с ним сравниться, что наш ограниченный ум не может постигнуть его совершенств, что человеческая мысль не способна понять его сущности; но разве тем самым не уничтожают возможности каких бы то ни было отношений между нами и этим столь отличным от нас, столь несоизмеримым с нами, столь непостижимым существом? Всякие отношения предполагают наличность чего-то общего; всякие обязанности предполагают известное сходство и взаимные потребности; чтобы воздавать кому-нибудь должное, необходимо знать его.

Нам скажут, без сомнения, что бог дал знать о себе при посредстве откровения. Но разве это откровение не предполагает существования бога, о котором идет спор? Разве оно не уничтожает приписываемых ему моральных совершенств? Разве всякое откровение вообще не предполагает наличия в людях невежества, несовершенства, испорченности, которые благой, мудрый, всемогущий и всеведущий бог должен был бы предупредить? Разве всякое особенное откровение не предполагает, что этот бог обнаруживает по отношению к некоторым из своих творений несправедливое пристрастие и предпочтение, то есть качества, явно противоречащие его бесконечной благости и справедливости? Разве это откровение не обнаруживает у него отвращения, ненависти или по меньшей мере равнодушия к большинству людей, а то и определенною намерения держать их в неведении, чтобы погубить их? Одним словом, разве во всех известных нам откровениях божество, которое должно быть мудрым, справедливым, полным любви к человечеству, не предстает перед нами как капризное, несправедливое, жестокое существо, желающее обольстить своих детей, ставящее им ловушки и наказывающее их за то, что они попали в них? Бога доктора Кларка и христиан можно считать совершенным существом лишь в том случае, если на языке теологий будут называть совершенствами то, что на языке разума или здравого смысла называют явными несовершенствами, или же отвратительными качествами. Мы готовы сказать даже больше: среди людей не найдется столь злого, мстительного, несправедливого, жестокого индивида, как тот тиран, которому христиане с рабским усердием воздают поклонение и которому их теологи приписывают совершенства, ежеминутно опровергаемые его же поведением.