Система природы, или О законах мира физического и мира духовного

Тот, кто зрело размышлял о самом себе, о своей собственной природе и природе своих ближних, о своих потребностях и средствах удовлетворить их, должен прийти к сознанию своих обязанностей по отношению к самому себе и другим; у него имеются, следовательно, нравственность и реальные побуждения сообразоваться с ней; он не может не понимать, что эти обязанности необходимы; и если слепые страсти и порочные привычки не помешают ему правильно рассуждать, то он поймет, что добродетель является для каждого человека вернейшей дорогой к счастью. Все взгляды атеиста или фаталиста основываются на необходимости, поэтому их моральные теории, покоящиеся на необходимости вещей, во всяком случае более прочны и неизменны, чем умозрения по поводу бога, изменяющиеся в зависимости от настроений и страстей его поклонников. Природа вещей и ее вечные законы не подлежат изменению; атеист всегда вынужден называть пороком и безумием то, что ему вредно, преступлением то, что вредно другим, добродетелью то, что выгодно последним и содействует их длительному счастью.

Итак, мы видим, что принципы атеиста менее шатки, чем принципы фантазера, строящего свою нравственность на вымышленном существе, представление о котором так часто меняется даже у него самого. Если атеист отрицает бытие божье, то он не может отрицать своего собственного бытия, а также бытия окружающих его и подобных ему существ; он не может сомневаться в отношениях, существующих между ними и им, в необходимости обязанностей, вытекающих из этих отношений, а следовательно, и в принципах нравственности, которая является не чем иным, как наукой об отношениях, существующих между живущими в обществе людьми.

Если атеист, довольствуясь бесплодной теорией о своих обязанностях, не применяет ее в своем поведении; если, будучи увлечен своими страстями и преступными привычками или же став жертвой постыдных пороков и игрушкой ненормального темперамента, он забывает свои моральные принципы, то отсюда не следует, что у него вовсе нет принципов или его принципы ложны; отсюда можно только вывести, что, опьяненный своими страстями, с затуманенной головой, он не применяет на практике весьма верных теорий и, следуя сбивающим его с пути наклонностям, забывает вполне надежные принципы.

Действительно, нет ничего более обычного среди людей, чем резкое расхождение между разумом и сердцем, то есть между темпераментом, страстями, привычками, прихотями, воображением, с одной стороны, и разумом, или же рассудком, размышлением - с другой. Нет ничего более редкого, чем гармония этих двух начал, но в этом-то случае теория и влияет на практику. Самые надежные добродетели - те, которые основываются на темпераменте людей. Действительно, разве мы не наблюдаем ежедневно, как люди противоречат сами себе? Разве их рассудок не осуждает постоянно излишеств, на которые их толкают страсти? Одним словом, все показывает нам, что люди, обладающие прекраснейшей теорией, нередко совершенно не применяют ее на практике и, наоборот, люди, исходящие из самых порочных теорий, часто ведут себя достойнейшим образом. Среди сторонников самых диких, жестоких и нелепых религий мы встречаем добродетельных людей; мягкий характер, чувствительное сердце и кроткий темперамент заставляют их вопреки их безумным теориям поступать гуманно согласно законам их природы. Среди поклонников жестокого, мстительного и ревнивого бога мы встречаем кротких людей, врагов всякого преследования, насилия, жестокости, а среди последователей милосердного и сострадательного бога - чудовищ варварства и бесчеловечности. Однако и те и другие утверждают, что их бог должен служить им образцом. Почему же они не сообразуются с этим образцом? Потому, что темперамент человека всегда сильнее, чем его боги; потому, что даже самые злобные боги не всегда в состоянии испортить добродетельную душу, а самые кроткие боги не могут исправить преступную натуру. Особенности человеческой организации всегда будут сильнее религии; окружающие нас предметы, интересы данного момента, укоренившиеся в нас привычки, общественное мнение имеют больше власти над нами, чем какие-то воображаемые существа или отвлеченные умозрения, сами зависящие от особенностей нашей организации.