Система природы, или О законах мира физического и мира духовного

Деист не замедлит сказать, что бог вовсе не таков, каким его рисует религиозное суеверие. Но атеист ответит ему, что само это религиозное суеверие и все связанные с ним нелепые и пагубные воззрения являются лишь следствием темных и ложных представлений о божестве; что для оправдания распространяемых о божестве нелепых и непостижимых идей вполне достаточно признать его непостижимым; что эти таинственные нелепости необходимым образом вытекают из представления о нелепом призраке, способном порождать только другие призраки, которыми так переполнено заблуждающееся воображение смертных. Нужно уничтожить этот главный призрак, чтобы добиться покоя, понять свои настоящие отношения и обязанности и достигнуть безмятежности духа, без которой на земле невозможно счастье. Если бог суеверного человека страшен и отвратителен, то бог теиста является внутренне противоречивым существом и, если внимательно вдуматься в него, таит в себе гибельные для людей следствия, которые рано или поздно используют религиозные обманщики. Только природа и открываемые нам ею истины способны дать уму и сердцу человека прочную основу, которую не сможет поколебать никакая ложь.

Ответим также тем, кто не перестает повторять, будто только интересы и страсти склоняют людей к атеизму и страх грядущих наказаний побуждает испорченных людей пытаться устранить судью, которого они имеют основание опасаться. Мы охотно согласимся с тем, что страсти и интересы людей побуждают их производить изыскания: незаинтересованный человек не станет заниматься изысканиями; человек, лишенный страстей, не станет энергично производить поиски чего-либо. Поэтому остается только определить, правомерны или нет страсти и интересы, побуждающие некоторых мыслителей обсуждать вопрос о бытии божьем. Мы уже указали на эти интересы и нашли, что испытываемые людьми страхи и тревоги являются для всякого здравомыслящего человека вполне достаточными побуждениями для того, чтобы постараться убедиться, необходимо ли ему проводить всю жизнь в непрерывном беспокойстве. Неужели несчастный человек, несправедливо закованный в цепи, не вправе желать разбить их или же изыскивать средства, чтобы вырваться из своей тюрьмы и избавиться от угрожающих ему на каждом шагу наказаний? Неужели его страсть к свободе не правомерна, неужели он вредит своим товарищам по несчастью, избавляясь от ударов тирании и помогая им избавиться от нее? Что такое неверующий, как не заключенный, вырвавшийся из всемирной тюрьмы, в которой тиранический обман удерживает всех смертных? Что такое писатель-атеист, как не вырвавшийся из тюрьмы узник, доставляющий своим товарищам, имеющим мужество следовать за ним, средство избавиться от ужасов, которые им угрожают? Жрецы беспрестанно повторяют, что гордость, тщеславие" желание отличиться от большинства смертных толкают на путь неверия. Они поступают в этом отношении так, как вельможи, которые называют нахалами всех отказывающихся пресмыкаться перед ними. Всякий здравомыслящий человек вправе спросить у жреца: почему твои рассуждения правильнее моих? Почему я должен отказаться от своего разума в пользу твоих бредней? С другой стороны, жрецам можно сказать, что выгода делает их жрецами и заставляет их становиться теологами; интересы их страстей, гордости, скупости, честолюбия и так далее привязывают их к системам, плодами которых пользуются только они одни. Как бы то ни было, жрецы должны были бы довольствоваться своей властью над толпой и позволить мыслящим людям не падать ниц пред их пустыми идолами. Ведь Тертуллиан сказал: ("Кто же заставляет философа приносить жертвоприношение?").