Система природы, или О законах мира физического и мира духовного

Несмотря на колоссальные усилия, потраченные на изгнание истины, разума и науки из обители людей, должно настать время, когда растущий прогресс знания просветит наконец и самих государей, столь ожесточенно борющихся теперь с истиной, справедливостью и свободой людей. По воле судьбы на троне могут оказаться просвещенные, справедливые, мужественные, добродетельные монархи, которые, познав истинную причину человеческих бедствий, попытаются устранить их, пользуясь указаниями мудрости. Может быть, они поймут, что боги, которые якобы наделили их властью, являются истинным бичом народов, что служители этих богов - их враги и соперники; что религия, в которой они видели опору своего могущества, в действительности подкапывается под него и его ослабляет; что религиозная мораль ложна и способствует лишь развращению их подданных, которых она наделяет пороками рабов, а не добродетелями граждан,- одним словом, что религиозные заблуждения являются источником бедствий человеческого рода и несовместимы со справедливым управлением.

Но до тех пор пока не наступит эта радостная для человечества минута, принципы натурализма могут быть усвоены лишь кучкой мыслителей; последние не могут рассчитывать на многочисленных сторонников и поклонников. Наоборот, они найдут горячих противников или даже презрительно относящихся к ним людей в лицах, в других отношениях весьма просвещенных и умных. Даже самые талантливые люди, как мы уже указывали, не всегда решаются полностью порвать со своими религиозными взглядами; их воображение, столь необходимое для блестящих талантов, часто оказывается в них непреодолимым препятствием для полного отказа от предрассудков: этот отказ гораздо больше зависит от рассудительности человека, чем от его природного ума. К этому обстоятельству, толкающему людей на путь иллюзий, присоединяется еще сила привычки: многие люди таковы, что отнять у них религиозные представления все равно что подвергнуть их вивисекции, лишить их привычной духовной пищи, разверзнуть перед ними бездну, заставить их тревожный ум зачахнуть от ничегонеделания. Менаж2 замечает, что история упоминает лишь о весьма немногих женщинах-атеистках, или неверующих. В этом нет ничего удивительного: их организация делает их боязливыми, их нервная система подвержена периодическим расстройствам, а получаемое ими воспитание предрасполагает их к легковерию. Женщины, обладающие темпераментом и воображением, нуждаются в иллюзиях, чтобы занять свой досуг, особенно когда они расстаются со светской жизнью; религиозные обряды тогда становятся для них своего рода игрой, или развлечением.

Не будем же поражаться при виде выдающихся людей, упорно закрывающих глаза на некоторые факты или же не обнаруживающих своей обычной проницательности, лишь только речь заходит о предмете, который они не решаются исследовать так же тщательно, как прочие вещи. Канцлер Бэкон утверждает, что поверхностное знакомство с философией предрасполагает к атеизму, но более глубокое занятие ею вновь приводит к религии3. Этот тезис, если его проанализировать, сводится к утверждению, что посредственные мыслители способны очень быстро заметить грубые нелепости религии, но, не привыкнув к теоретическим размышлениям или будучи лишены надежных руководящих принципов, они вскоре вновь попадают под влиянием воображения в теологический лабиринт, откуда их как будто собирался вывести их слишком слабый разум. Боязливые души избегают даже возможности освободиться от своих страхов; умы, привыкшие к иллюзиям теологических умозрений, видят в природе какую-то необъяснимую загадку, какую-то бездонную пучину тайн. Так как их взор обычно направлен на какую-то идеальную точку, являющуюся для них центром всего, то, теряя по какой-либо причине ее из виду, они перестают различать вселенную; в своей тревоге они предпочитают вернуться к все объясняющим, как им кажется, предрассудкам детства, чем очутиться в пустоте или покинуть необходимую, по их мнению, точку опоры. Таким образом, афоризм Бэкона означает просто, что даже самые талантливые люди не в состоянии избавиться от иллюзий своего бурного воображения, над которым не властны никакие доводы разума.