Система (сборник)

Боня достал из кармана билет на поезд и с глазами, полными раскаяния, протянул его Собаневу.

– Товарищ капитан первого ранга, у меня поезд завтра утром.

– Билет будете показывать проводнику! Пал Палыч, что делать будем? Ну ладно, задаю дополнительный вопрос, ответите – поставлю тройку. Какие вы знаете передающие устройства?

Боня начал неуверенно перечислять:

– Видикон, ортикон, иконоскоп…

Он перечислил практически все. Осталось назвать супериконоскоп. Собанев подбадривал:

– Давайте, Буткин, вы почти все назвали.

Сидящий за первым столом Серега Курпич больше не мог безучастно наблюдать за происходящим. Он беззвучно пошевелил губами:

– Боня.

Буткин мгновенно скосил глаза в его сторону. Серега продолжил:

– Супер.

Боня моргнул – принято.

Что это было, ультразвук или телепатия? Главное – они понимали друг друга, а окружающие ни о чем не догадывались.

Для убедительности Курпич обозначил указательными пальцами квадрат и добавил:

– Икона.

Радостный Боня шумно выдохнул:

– Супериконостас!

Собанев зашелся хохотом:

– Ну Буткин, порадовал старика! Этот ответ будет украшением моей коллекции.

Он достал из кармана тужурки старый разваливающийся блокнот, перетянутый резинкой.

– Это я просто обязан записать.

Боня почесал затылок:

– Выходит, я в историю попал?

– Не попали, Буткин, а вляпались.

Пнев вышел из класса. Его обступили курсанты.

– Ну что там, товарищ командир?

– У нас с Буткиным тройка!

Опыт поколений

Рота гудела, как потревоженный улей, обычно приподнятое в пятницу настроение было омрачено. Известие о том, что в субботу едем работать в совхоз «Шушары», воспринималось как двойной удар. Во-первых, это был удар по личной жизни, вместо рейда по женским общагам Питера появилась перспектива торчать кверху задом по колено в грязи на совхозной грядке. Во-вторых, это был удар по самолюбию, на такие работы курсантов третьего курса не посылали. Все эти морковки-картошки под мерзким осенним дождем – прерогатива первокурсников.

Понятное дело, ударным трудом поднимать село никто не собирался. Перед ужином собрались обсудить ситуацию. На повестке дня стоял один вопрос – что б такое сделать, чтоб завтра ничего не делать? Истории о подкинутых на колхозные поля снарядах передавались из поколения в поколение. О них все знали, но такое решение вопроса казалось уж слишком чересчур, да и скорее всего это были красивые легенды, ничего общего с действительностью не имеющие. Хорошо бы, конечно, если бы на поле действительно нашлась какая-нибудь мина со времен войны, но о такой удаче можно только мечтать. Нужна инициатива. На ум не приходило ничего оригинального, и Дима Локотков предложил использовать опыт поколений, но в более гуманной форме:

– Давайте возьмем макеты мин в аудитории ТМП, с лаборантом я договорюсь.

Дима был приборщиком на кафедре тактики морской пехоты, имел доступ в преподавательскую аудиторию и был на короткой ноге с лаборантом, старшим мичманом Взрывайло.

Времени оставалось в обрез, решать вопрос с мичманом нужно было немедленно. Все понимали, что Взрывайло просто так ничего не даст, во-первых, потому что мичман, во-вторых, потому что хохол. Тяжело вздохнув, Коля Соколов вытащил спрятанную в подушке бутылку рябины на коньяке.

– Ну и хрен с ней, зато спать будет удобней.

Колину жертвенность оценили, Юра Задов, похлопывая его по плечу, выразил общую признательность:

– Не переживай, старик, для общего дела отдаешь.

Спрятав бутылку за пазуху, Дима метнулся на кафедру. Чтобы упростить процедуру торга, в которой мичман был мастак, Локотков сразу вытащил бутылку и объявил, что больше ничего нет. Взрывайло разочарованно смотрел на бутылку настойки рябины на коньяке.

– Вона же сладкая, ее не хряпнуть по-людски, не закусить. Ну и шо ты за нее хотел?

– Штуки три противотанковых.

– Вот бисово дитя, ты шо сказився? Три противотанковых за це бабское пойло?! Могу дать одну противотанковую в разрезе и одну противопехотную.

Он бережно достал с демонстрационного стеллажа муляжи одной маленькой мины и половинку одной большой мины. Любовно оглаживая их, он пояснил:

– Это противопехотная осколочная кругового поражения мина ОЗМ-72. Ты не гляди, шо вона нэвелика, зато на вооружении зувсем недавно. А эта красавица – противотанковая, ТМ-57 в разрезе. Ты глянь, як красиво все пидписано.

Действительно, сверху на половинке была черная трафаретная надпись ТМ-57, а на разрезе пестрело: корпус, щиток, взрыватель МВЗ-57, диафрагма, взрывчатое вещество…

Видя, что Локотков обменом явно недоволен, мичман положил сверху листок бумаги – «Памятка по установке ТМ-57».

– Это все, бильше нэ дам.

Утром, после завтрака, получили сухой паек и вместе с минами убрали в вещмешки. Совхоз оказался богатым, прислал сразу три автобуса, так что все ехали сидя, с комфортом. Дорога была нудной, добирались долго, больше часа, завывающий звук двигателя и погода за окном убаюкивали. Автобусы довезли практически до поля, с шумным выдохом открылись двери.