Система [Спаси-Себя-Сам] для Главного Злодея/ The Scum Villain’s [Self-Saving] System

Глядя на то, как на лбу Мобэй-цзюня пульсируют вены, заклинатель старательно нахмурился, принявшись причитать:

— Ох, ох!

После нескольких таких восклицаний демон подхватил Шан Цинхуа, посадил его в тележку и встал впереди, потянув её за собой.

Эта неказистая разболтанная тележка явно служила верой и правдой какой-то крестьянской семье — до того, как её присвоил Мобэй-цзюнь, в ней возили корм для скота, хворост или вёдра с помоями, но Шан Цинхуа восседал на ней, гордо подняв голову и источая ауру величественности [10]. Любой, кто не знал правды, мог рассудить, что перед ним — молодой чжуанъюань [11], который после долгих томительных лет тяжкой учёбы [12] наконец-то возвысился и теперь с фанфарами [13] направляется на пожалованную самим императором свадьбу [14].

Воистину, кармический круг замкнулся: при первой встрече с Мобэй-цзюнем он сам использовал тележку, чтобы оттащить бессознательного Мобэй-цзюня в гостиницу!

«Верно говорится в стихотворении: “Тридцать лет река течёт на восток, тридцать лет — на запад [15]”, — подумалось Шан Цинхуа. — И как знать, быть может, в следующем году скрипучее колесо тележки подвезёт нас к моему дому, ха-ха!»

Забывшись от блаженства [16], Шан Цинхуа приосанился [17] и, расхрабрившись, заявил:

— Я хочу поесть лапши!

Хоть лапша в исполнении Ло Бинхэ была невероятно вкусной, её также было до обидного мало [18] — можно сказать, она лишь раздразнила аппетит.

— Гм, — отозвался Мобэй-цзюнь.

— Тянутую лапшу, — уточнил Шан Цинхуа.

— Это можно, — лаконично бросил демон.

— И чтоб ты сам приготовил, — окончательно обнаглев [19], заявил Шан Цинхуа.

Тележка, дёрнувшись, остановилась — Мобэй-цзюнь замер на месте.

Чувствуя, что в воздухе внезапно потянуло холодом, Шан Цинхуа тут же пошёл на попятный:

— Я сам сделаю, разумеется, я сделаю! Ляпнул, не подумав, хе-хе…

«Ох, — выдохнул он про себя. — Что и говори, мечты — одно дело, а суровая реальность — совсем другое [20]…»

Спустя какое-то время тележка вновь медленно тронулась с места.

— Сделаю, — не оборачиваясь, заявил Мобэй-цзюнь.

Шан Цинхуа онемел от изумления.

«Что он только что сказал? Сделает? Тянутую лапшу? САМ?

Сперва Мобэй-цзюнь сам предложил его ударить! А теперь согласился сделать ему лапшу — что сегодня за день такой? Да это ж величайший день в его жизни!

И тут-то Шан Цинхуа принял окончательное решение!

Он вернётся к своему старому ремеслу.

И дерзкий псевдоним Сян Тянь Да Фэйцзи вновь взорвёт литературный мир [21]!

«Итак, что же мне написать? — Шан Цинхуа задумчиво похлопал себя по бедру. — Я слыхал, что почти весь тираж “Сожалений горы Чунь” Люсу Мяньхуа [22] разошёлся как горячие пирожки. Что если последовать этой тенденции?» — Хоть сам мастер считал своё творчество выше любых сравнений, при этом он хорошо понимал, что имеет смысл писать то, что лучше продаётся. Сян Тянь Да Фэйцзи всегда отличался умением держать нос по ветру, так что, видя, что какое-то направление набирает популярность, он незамедлительно брал его на вооружение!

Первым делом следует подобрать хороший «цепляющий» заголовок: скажем, «Секретные анналы пика Цинцзин», «Мой ученик неправдоподобно мил» или «Кто бы мог подумать, что уважаемый наставник может быть столь нежным» — что-то вроде этого; в любом случае, над этим ещё стоит поразмыслить. Пусть его стиль не дотягивает до Люсу Мяньхуа, это не главное — в конце концов, творчество Сян Тянь Да Фэйцзи набрало бешеную популярность отнюдь не благодаря стилю. Вдобавок мастер Самолёт не очень-то одобрял плоды её сотрудничества с тремя даосками. Как бы они ни изгалялись, Шэнь Цинцю и Ло Бинхэ — всего лишь двое людей, так что тематика выходит чересчур узкой и в конце концов наверняка исчерпает себя. Сам он считал, что следует действовать смелее, отпустив фантазию на волю [23]: скажем, почему в «Сожалениях горы Чунь» речь идёт всего о двух обитателях хребта Цанцюн? А как же несравненный красавец Лю Цингэ — отчего же его обходят вниманием? А прямо-таки источающий благородство Юэ Цинъюань, прекрасный мужчина, денно и нощно пекущийся о благе своей дружной семьи [24]? А шиди Му и шисюн Вэй — раз они не признанные любимцы публики, то что же, вы считаете, что не стоит позволять им вариться в своих альтернативных пэйрингах [25], а то все читатели разбегутся?

Подытоживая всё это, Шан Цинхуа решил, забыв стыд (вычеркнуть) и чувство собственного достоинства (вычеркнуть), завоевать местный литературный Олимп — так что ему не придётся торговать мылом собственного изготовления, чтобы наконец преуспеть [26]!

Упиваясь этими фантазиями, Сян Тянь Да Фэйцзи трясся на ухабистой дороге, задрав ноги в скрипучей тележке, которую на закате дня [27] неведомо куда тянул за собой Мобэй-цзюнь.