Система. Завоевание. Конец начала. Книга первая. Цикл «Икосаэдр. Бронзовый аддон»

Воин оскалился в подобие улыбки, показывая гнилые, местами выпавшие, зубы. В следующее мгновение он выхватил нож, находящийся за правым голенищем сапога и вонзил в грудь стражнику, не пожелавшему выполнять его требования. Тот охнул, захрипел, схватился за торчащее из груди оружие, и медленно осел в седле, уткнувшись головой в гриву животного. Старший объехал коня сзади и, ударив по крупу, прикрикнул:

— Пошел домой!

Конь медленно и с явной неохотой поплелся прочь от этого места, везя на себе мертвого человека.

— Кто еще мне признается, что верит в подобные слухи?

Он пристально обвел всех глазами, останавливаясь ненадолго на каждом воине, но те молчали, нервно перебирая поводья.

— Что, нет больше подобных смельчаков? Вот и хорошо. А теперь живо в лес, и верните беглую чернь обратно в город для совершения над ним суда!

«Так — так. Очень интересно. Значит, меня уже записали в беглые преступники. Ну, это не мудрено — порешил столько народа, ускользнул от городской стражи, да еще и в лесу спрятался, куда не каждый опытный воин желает заглядывать. Ладно, разберемся, что к чему».

Я не стал больше, развесив уши, слушать стражников, тем более, они повернули коней и направились тихим шагом в лес. Пищу для разума я получил, теперь стоило обо всем тщательно подумать. Позже. Возможно, при очередной встрече с Гидом, если же она последует; либо же просто в другом месте, больше предназначенном для отдыха.

Двигаться приходилось не только быстро, но и тихо. Благо подобное мы не раз отрабатывали на марш-бросках и в моделированных ситуациях полного окружения. Без амуниции, разгрузки и прочего военного снаряжения это оказалось плевым делом, хотя налипшая городская грязь, засохшая коркой жижа и испражнения сковали одежду, делая ее менее комфортной для таких перемещения.

Вначале я не придавал значения тому месту, где находился. Да, бесспорно, я был в лесу. Это факт. Но не учел лишь одно небольшое обстоятельство. А именно: лес был не обычный, в который мы за свою жизнь так часто ходим по грибы-ягоды, да и просто отдохнуть с семьей на пикнике на облюбованной поляне, где знаком каждый кустик, каждая веточка; где муравьи вереницей тащат в муравейник все, что находят нужное для строительства; где под вечер, лежа на покрывале у шалаша и наслаждаясь цикадами и сверчками, считаешь звезды и ищешь созвездия, представляя, как древние астрономы смотрели в подобие телескопа, придумывая и открывая миру названия того, что видели дошедшие до наших дней и ставшие константой. Лес был необычный… Лес был живой! Можно подумать: «Что в этом особенного? Он и должен быть живым». Но здесь само понятие «живой» относилось не к отдельному деревцу или кустарнику, мимо которых я проходил, а к лесу в целом, как к единому организму, умеющему чувствовать, переживать, думать и … принимать решения.

Здесь не существовало понятий «муравейники», «мох на северных сторонах деревьев», «ориентация по звездам», так как кроны полностью скрывали небо… Нельзя было даже предположить, в какую сторону света направляешься. Постоянное петляние среди непроходимых мест еще больше усложняло задачу. Да и непонятным образом чередующиеся сочетания хвойных и лиственных деревьев ставили меня в тупик. Как мне помнилось, хвойные должны со временем вытеснять лиственные, а тут ничего, растут рядышком, причем таких размеров, что позавидовали бы наши дубы.

Через полчаса блужданий я понял, что не только не найду выхода из этого места, но и не смогу вернуться обратным маршрутом, хотя командиры немало времени убили со мной как раз из-за этой проблемы, что в итоге я стал возвращаться из любого места, куда бы ни пришлось попасть. Кто же знал, что существуют магически-аномальные зоны. Такое в учебниках не описывают, да и из уст в уста не рассказывают — нет таких, кто побывал там и вернулся. Вот и предстоит выяснить на своей шкуре, существует ли вероятность с билетом в один конец заполучить второй и вернуться восвояси.

Я отвлекся. Это понятно. Необычное место, магия, мечи, стрелы… (про убитых я не говорю — повидал за свое время не раз и не раз становился машиной для убийств). Непростительная погрешность для диверсанта!

Лес расступился внезапно, будто специально проверяя забревшего в него путника на внимательность и осторожность, чем пренебрег я и теперь поплатился за это. Он, словно гроссмейстер, играл в свою игру и, передвигая фигуры на клеточном поле, предполагал: «А что будет, если следующий ход окажется вот такой?» Я попался как первогодник, как дух, только-только поступивший в часть и не знающий правил, по которым придется играть многие годы. Для этого места многие тренировки оказались впустую, и чтобы выжить, приходилось обучаться заново, быстро, мгновенно, каждую секунду пребывания в этом мире.