Систематическое богословие. Т. 3

Единство религии с культурой и моралью подразумевает единство культуры с моралью. Это прежде всего относится к тому содержанию, которое мораль получает от культуры. Безусловный характер нравственного императива не создает содержания императива. Этическое содержание является продуктом культуры: ему присущи все относительности культурной созидательности. Его относительность имеет только один предел, которым является акт конституирования личностного «я» во встрече «лицом к лицу», и это уже привело нас к большему, чем просто абстрактное признание, - к той многомерной любви, которая утверждает другого в акте воссоединения. В ней нравственный императив и этическое содержание действуют вместе и конституируют теономную мораль Духовного Сообщества. Любовь постоянно подвержена изменениям, в то же время оставаясь тождественной самой себе как любви. В Духовном Сообществе нет иных скрижалей с заповедями, кроме Духовного Присутствия, которое созидает любовь и может созидать еще и те свидетельства, в которых запечатлена мудрость любви (такие, например, как Десять заповедей). Однако свидетельства эти не являются книгами этического закона. В каждое мгновение любовь выносит приговор их действительности и их применимости к частному случаю. Таким образом мораль одновременно и зависит от динамики культурной созидательности, и не зависит от нее посредством любви, созданной Духовным Присутствием. Новое Бытие объединяет мораль и культуру посредством соучастия в трансцендентном единстве неамбивалентной жизни.

145

Однако это единство, хотя оно и неамбивалентно, все-таки фрагментарно и предварительно, что объясняется конечностью тех индивидов и групп, которые являются его моральными агентами. Всякое моральное решение, если оно продиктовано Духом, исключает иные возможные решения. Это означает не то, что действие любви амбивалентно, но то, что всякий акт любви фрагментарен и может только предварять предельное -то есть всеобъемлющее — осуществление. Тем не менее это единство морали и культуры является критерием морально-культурной ситуации во всех религиозных и секулярных сообществах. В то же время именно сокрытая в них Духовная сила нацелена на разрешение тех амбивалентно-стей, которые возникают вследствие экзистенциального разделения морали и культуры.

Культура дает морали содержание, а мораль придает культуре серьезность. Недостаток серьезности по отношению к культурной созидательно-сти был впервые назван Кьеркегором «эстетизмом». «Эстетизм» — это отстраненность по отношению к творениям культуры, которые оцениваются только с точки зрения доставляемого ими удовольствия, не сопряженного с эросом по отношению к самому по себе творению. Эту позицию не следует смешивать с тем элементом игры, который присущ созиданию и восприятию культуры. Игра — это одно из наиболее характерных выражений свободы духа, и в свободном игрании есть такая серьезность, которая не преодолевается серьезностью необходимого труда. Там, где имеется серьезность, там имеется и неосознанная или осознанная сила безусловности нравственного императива. Культура, которая в своем созидательном труде эту ориентацию утрачивает, становится поверхностной и саморазрушительной, а та мораль, которая в противовес этому утверждает себя как «уход в серьезность», отрицает свою собственную серьезность через пустоту личностного и общественного самоконституирования так же, как это происходит в случае культуроборческого морализма. В обоих случаях именно недостаток объединяющей любви и порождает этот конфликт. В Духовном Сообществе эстетической отстраненности не существует, а существует серьезность тех, кто ищет опыт предельного в бытии и смысле посредством всякой культурной формы и задачи. Серьезность нравственной самоинтеграции и богатство культурного самосозидания объединены в Духовном Присутствии, которое является ответом на самотрансцендирующую устремленность в культуре и морали. В Духовном Сообществе нет места конфликту между тем безответственным удовольствием, которое доставляют формы культуры и виды культурной деятельности и, с другой стороны, той позицией морального превосходства над культурой, которую занимают во имя серьезности. Однако в нем имеет место та напряженность, из которой вырастает конфликт, ибо, хотя в теономии Духовного Сообщества и существует подлинное единство культуры и морали, но существует оно фрагментарно и предварительно. Пределы человеческой конечности препятствуют всеобъемлющей серьезности и всеобъемлющему культурному эросу. Однако даже в этих границах единство нравственной серьезности и культурной открытости является критерием для отношения морали к культуре во всех религиозных и секулярных группах. Именно Духовная сила ведет борьбу со всеми теми амбивалентностями, которые возникают в результате разделения морали и культуры.

146