Системный Инспектор

День и ночь в лазарете прошли, к моему сожалению, мгновенно. Оказывается, я всё время пребывания там проспал, причём спал я так крепко, что меня не смогли разбудить ни Амаш с Рутом, ни сами лекари. Но не это было грустное. Я совсем не почувствовал сна — вот что меня для меня было по-истине печальным.

Спать целый день и всё равно проснуться разбитым! Худшее из зол, что может случиться с человеком. Даже хуже, чем забыть слово сразу же после долгих и мучительных вспоминаний.

После моего невеселого пробуждения врачи начали лечение. И оно оказалось очень простым и коротким — магия жизни да перебинтовать ногу, чтобы туда какая гадость не попала, и свободен.

Правда, меня удивило, что лекари, перед бинтованием, обработали там рану с помощью магии. То ли местные додумались до бактерий быстрее нас, то ли у лекарей имелись свои тузы в рукавах, и они могли видеть там микроорганизмы.

Спрашивать об этом Кусу было бесполезно — вместо внятного ответа она рассказала мне анекдот про английский завтрак и тост, с которого минут пять смеялась как дикая. И если первые несколько секунд её смех был заразителен, то уже потом он стал меня раздражать. Неужто божественная кровь настолько опьяняла её?

Даже и не спросить никого об этом, ведь единственное бюро информации в лице Кусы было сейчас не в рабочем состоянии. Интересно, так вообще должно быть? Или это я это везучий как попаданец?

— Вам нужно отдельное приглашение, старший четырнадцатого отряда? — Вкрадчивый тон от старшего учителя Люцуса означал лишь одно: ты должен признать что ты виновен во всех грехах, иначе он применит на тебе подчинающее заклинание.

— Никак нет! — Я быстро вскочил на ноги, и вытянулся во фрунт. Учителям очень нравилось, когда я так делал — возможно, таким образом я навевал им их воспоминания о молодости. А может просто забавлял, ведь для них я оставался иностранцем с неплохим знанием языка.

Люцус напоследок сурово посмотрел на меня, и ушёл дальше орать. Я выдохнул — смог проскочить через грозовое облако и не пострадал! Но не стоит злить старшего учителя — он был человеком изобретательным на болезненные для других идеи. И мне не хотелось становится его подопытным кроликом.

Я встал в один из четырёх рядов, напротив одного из магов разума. Черноволосый здоровяк перевёл своё внимание с лежащих на земле учеников, которых била крупная дрожь, на меня. Затем он направил на меня палочку, и его глаза загорелись оранжевым цветом.

В голове стало пусто и тихо. Я перестал мыслить, думать и вообще соображать. Но через секунду в разуме появилась одна-единственная мысль — дать себе пощёчину. Она росла и занимала всё больше и больше места в сознании.

Но на границе разума заблестела блёклыми осколками другая мысль — Зачем? Зачем мне нужно это делать? Но она, с каждой секундой, слабела и отходила на подкорки сознания, пока мысль о пощёчине лишь набирала обороты.

Но я не хочу бить себя! Я и так настрадался из-за этого попаданца, из-за этого бога, из-за этого мира! Для местных мой инспекторский статус это один из страшнейших монстров, которых пугают детей и взрослых, мой единственный помощник была невменяема, а я должен противостоять магии разума с больной ногой?!

Гнев затопил сознание, он хотел вырваться из моей груди и головы, и сжечь стоявшего напротив меня мага разума. Да что может этот оранжевый плащ без своих сил?! Просто стоит спалить его разум, и он ничего не сможет противопоставить!

Но как гнев сменил чужую мысль, так же мгновенно мой разум стал холодным. Вот только это была не моя воля, это было не моё желание затушить свою злость, что стала для меня такой мелочной и глупой.

Это была сильная личность с мощной волей, с правом решать, кто был достоин гордого звания повелителя стихии, а кто лишь личинка мага, не достойная себя так звать.

— Буяним, маг огня? — Тихий голос Люцуса заставлял бегать по моей спине табуны мурашек. Казалось, будто он сейчас оторвёт мне голову, и скажет, что так и было. Мне сразу пришли в голову те слухи, где говорилось, что маг разума порвёт за своих учеников любого, даже других учителей. А с учётом того, что он являлся очень сильным разумником с огромным опытом в несколько десятилетий, и его чердак немного тёк, порвать он был готов буквально.

Да, как нам говорили наши учителя, магия настолько могущественна, что освоить её, не повредив рассудок, было невозможно. Почти все профессоры и магистры тех или иных стихий были хоть в чём-то, но безумны. Кто-то не мог жить, если у него не будет тринадцати шкафов в каждой комнате. Кто-то настолько обожал птиц, что у него в доме было пятнадцать совятников и семь голубятин. У некоторых магов безумие выражалось полегче, а у кого-то, как у старшего учителя Люцуса, в садистистких наклонностях к чужим ученикам и большой привязанности к собственным.

— Никак нет! — Вытягиваться во фрунт перед учителем противодействия ментальным чарам стало у меня привычкой, — Слишком сильно стал сопротивляться, вот и переклинило что-то в голове.