Системы мира (от древних до Ньютона)

Весьма интересно то, что впервые изложение основ учения Коперника появилось в печати не от имени его творца, а от его восторженного ученика, молодого астронома Ретика (1514–1576). С целью создать хороший прием новому учению, он, с разрешения Коперника, написал небольшую книжку, просто и ясно излагающую это учение; она вышла в конце 1539 г. в Данциге. Друзья Коперника приняли меры к широкому распространению ее. По обычаю тех времен она была написана в форме обстоятельного письма и имела витиеватое название «Светлейшему уму, господину Иоанну Шонеру, о книгах обращений ученнейшего мужа и превосходнейшего математика, достопочтенного господина доктора Николая Торнского, каноника эрмеландского, составленный неким молодым студентом математики первый рассказ». Судя по всему, за этим печатным письмом следовало ожидать другого («второго») рассказа, чего однакож Ретик не исполнил (уже из‑за «первого рассказа» он имел неприятности от Меланхтона и потерял кафедру в Виттенбергском университете). Между прочим, в заглавии этого сочинения (оно было затем приложено ко второму, базельскому изданию книги Коперника, вышедшему в 1566 г.) сам Ретик не назван, и читатель находит его имя лишь на втором листе «первого рассказа». Ретик и епископ Гизе (также бывший близким другом Коперника) составили также ряд записок, в которых защищали престарелого астронома от возможных обвинений в противоречии со священным писанием, но эти записки не были опубликованы.

Сам Коперник признается в посвящении папе Павлу III, что решился обнародовать свое сочинение лишь вследствие убедительных просьб своих друзей — кардинала Шенберга и епископа Гизе. Повидимому, эти два духовных лица сознавали, что система Птолемея отжила свой век и что переворот в астрономии неизбежен, что задержать его невозможно. Коперник и его друзья чувствовали, что новое учение должно показаться с первого взгляда крайне парадоксальным, противоречащим здравому смыслу, чрезвычайно смелым. В связи с этим Ретик, как бы оправдывая Коперника, писал: «Кто хочет быть философом, тот должен иметь свободный ум. Но, как всякий разумный человек, а в особенности философ, мой учитель по всему своему настроению далек от того, чтобы отступать от взглядов древних исследователей только из простого стремления к новизне. Это происходит только из серьезных оснований, лишь потому, что этого требует само дело». При этом Ретик напомнил, что сам Птолемей, систему которого Коперник («вопреки своей воли., но побуждаемый астрономическими явлениями и математическим рассуждением») опровергает, говорил: «Кто желает истинно служить науке, должен быть прежде всего свободен от предубеждений». Таким образом Ретик, стараясь отвратить от Коперника обвинение в «непочитании древних авторитетов» и в желании восхвалить свои собственные взгляды, подчеркивал, что учение

Коперника было необходимо и обусловливалось состоянием тогдашней науки о небе.

Чтобы новое учение о мире не показалось совершенно бессмысленным, Коперник указывал, что уже древние греки не остановились на привычном геоцентрическом мировоззрении. Он отметил, что некоторые гениальные мыслители сумели отречься от неправильного истолкования зрительных впечатлений и притти к сознанию, что земному шару присуще движение и что он не находится в центре вселенной.

Однако, чрезвычайно странно то, что Коперник не назвал настоящий источник своего учения. В своей книге он указывает как раз тех античных астрономов, чьи взгляды меньше всего соответствуют его системе мира, и не упоминает об Аристархе Самосском, учение которого лежит в самой основе этой системы. Удивление наше увеличивается, если мы учтем, что, как показало недавнее исследование рукописей Коперника, в первоначальном тексте своей книги Коперник говорил об Аристархе Самосском, как своем предшественнике, но затем он исключил это упоминание. Приходится поэтому предположить, что чисто тактические соображения побудили Коперника «забыть» об Аристархе. Повидимому, он считал неудобным ссылаться определенно с самого начала на учение, которое еще в древности было встречено, как явно безбожное и к тому же было развенчано неограниченно господствовавшими тогда авторитетами. Но доводы против этого учения он подверг внимательнейшему разбору, показав их полнейшую несостоятельность. Он стремился создать у читателя впечатление, что в числе сторонников этого учения были греческие философы со столь же авторитетными именами, как Аристотель и Птолемей.