Системы мира (от древних до Ньютона)

Но особенно важно то, что Бруно решительно отвергал представление о коренном различии между земными и небесными телами, которое лежит в основе учения аристотеликов о вселенной. Например, в знаменитом диалоге Бруно «О бесконечном, о вселенной и о мирах» один из представителей старого учения говорит: «Различие, действительно, превеликое. Те божественны, эти грубо материальны; те никаким страданиям не подвержены, не изменяемы, ненарушимы, вечны; эти совсем наоборот. Те движутся по совершенным кругам, эти — лишь по прямым линиям». На это другой собеседник, устами которого говорит сам Бруно, отвечает, что для такого противопоставления земного и небесного нет ни малейших оснований. «Почему я могу знать, — говорит он, — что небесные тела действительно движутся по кругам около Земли, а не Земля движется по кругу? Находящемуся на корабле кажется, что берег бежит, а корабль стоит… То, что наблюдение показывает мне с Земли на других телах, не должно ли с других тел представляться на Земле?». Вообще Бруно считал «сном, химерой, бреднями» резкое разграничение природы на абсолютно различные области, «распределение природы по отдельным ступеням» и т. д.

Когда Бруно читал лекции о коперниковой системе мира, особенно шумные возражения вызывало неслыханное дотоле утверждение бесчисленного множества солнечных систем в бесконечной вселенной. Развивая учение Коперника, Бруно гозорил, что вселенная бесконечна во времени и пространстве, в ней находятся бесчисленные миры, подверженные определенным изменениям. Никакого центра вселенной не существует; центр и границы имеют лишь отдельные миры, рассеянные в бесконечном пространстве. Вся коперникова «система мира», т. е. весь солнечный мир — не более как песчинка, затерянная в мировом пространстве, а каждая звезда — это солнце, вокруг которого плавно носятся планеты (или — по его более выразительному утверждению— «земли»), населенные разумными существами. В связи с этим он разделял все небесные тела на два рода, на самосветящиеся — «солнца», и освещаемые — «земли», и считал, что в действительности существует лишь одно небо, которое бесконечно и обнимает все вещи. Во вселенной не может быть ни верха, ни низа, ни тяжести, ни легкости, иначе, как в относительном смысле, причем вселенная едина во всех своих частях, подчинена единообразным законам. Поэтому Бруно не сомневается, что органическая жизнь также повсюду достигает развития в бесчисленных градациях и формах, подобных земным и даже выше земных. Только глупец, — говорил он, — может думать, что могучие и великолепные мировые системы, заключающиеся в беспредельном пространстве, лишены живых существ, не содержат ничего иного, кроме света, который они ниспосылают на

Землю. Отсюда вытекало, что бессмысленно думать, будто все на свете существует только ради земного человечества.

Итак, Бруно учил о бесконечности вселенной и множественности обитаемых миров, и этим учением он окончательно опроверг средневековое антропоцентрическое мировоззрение. Тогда это учение казалось безумно смелым и буквально ослепляло: даже такой выдающийся ученый, как коперниканец Кеплер, говорил, что он испытывал головокружение, читая сочинения Бруно…

22 мая 1592 г. Бруно был вероломно арестован и посажен в тюрьму инквизиции, где провел 8 мучительных лет. Почти во главе обвинения стоит учение о бесконечности вселенной и множественности миров, которое церковь не могла не считать величайшей ересью. Это обвинение Бруно пытался отвести при помощи такого аргумента: «По — моему, божественной премудрости и силе недостойно создание одного конечного мира, раз она может наряду с ним создать другой и еще бесконечное число других, и потому я утверждаю, что существует бессчетное число миров, подобных миру Земли; вместе с Пифагором я полагаю, что Земля есть светило и что ей подобны Луна, планеты и другие светила, число которых бесконечно, и что все эти тела суть миры». При этом Бруно неоднократно подчеркивал, что свое учение он излагает как философ, не высказываясь о том, чему ответит как христианин, в согласии с учением о «двойственной истине», позволяющей науке и вере существовать друг возле друга во всяких случаях.

Бруно один боролся против всесильной церкви. Когда он увидел невозможность избавиться от казни при помощи своих ухищрений, он сделал заявление, которое имело характер отречения, считая его пустой формальностью. Но инквизиционный трибунал ставил своей целью не простое его отречение, а овладение его сознанием: имелось в виду отдать его перо на службу всей той системе верований, которая была им опровергнута. На это Бруно не согласился, и всякие попытки опровергнуть его учение лишь укрепляли его преданность своим убеждениям, лишь возвращали его к защите своих взглядов.