Системы власти

Несколько лет назад, после победы страховых компаний в вопросе реформы здравоохранения, так называемой Obama Care, в газете New York Times появилась статья о том, как руководство Американского института нефти и других бизнес-групп рассматривало победу страховых компаний в качестве идеального примера тому, как можно уменьшить озабоченность населения страны по поводу глобального потепления. Для иллюстрации сложившегося мышления достаточно сказать: для участников каждой президентской кампании в США из числа членов Республиканской партии одно только упоминание словосочетания «глобальное потепление» равняется политическому самоубийству.

Некоторые из кандидатов занимают просто удивительную позицию по вопросу изменения климата. Возьмем, к примеру, Рона Пола, пользующегося уважением многих прогрессивно мыслящих американцев. В своем интервью на телеканале Fox он сказал следующее: «Полагаю, наихудший обман, с которым мы сталкиваемся уже на протяжении многих-многих лет, если не столетий, — это обман насчет глобального потепления». Пол не потрудился представить какие-либо доказательства — просто с легкостью отверг единодушное суждение множества ученых: дескать, я так считаю — и точка. С подобным подходом к делу и впрямь недалеко до края пропасти.

Всего печальнее, что сегодня предпринимаются попытки провести такие взгляды в жизнь. Хорошей иллюстрацией того, как меняется мышление американской элиты в последние годы, являются попытки республиканцев в конгрессе отменить немногие сохранившиеся законы по защите окружающей среды, принятые президентом Никсоном. Никсон выглядел бы сегодня радикалом, а Дуайт Эйзенхауэр числился бы, наверное, радикальнее радикального.

Учиться открывать новое

Кембридж, Массачусетс

(5 мая 2012 года).

Пятьдесят лет тому назад вы впервые написали об универсальной грамматике, теории, в основе которой находится предположение о том, что мозг каждого человека обладает врожденной способностью, позволяющей каждому ребенку выучить язык. Каковы самые последние достижения в этой области?

Уж очень сложный, специальный, можно сказать, вопрос. Идет очень интересная работа по совершенствованию основных принципов универсальной грамматики. Понятие универсальной грамматики сплошь и рядом искажают и в средствах массовой информации, и в ходе публичных лекций. Универсальная грамматика — нечто иное: это не набор универсальных наблюдений о языке. Ныне сделаны некоторые интересные обобщения, касающиеся языка, с ними стоит познакомиться; но универсальная грамматика занимается изучением генетической основы языка — врожденной основы языковых навыков. На сегодня нет никаких сомнений: нечто подобное существует. В противном случае ребенок никогда бы не смог непроизвольно овладеть языком, опираясь лишь на совокупность явлений в окружающей действительности. Об этом спору нет. Иной вопрос: какова же генетическая основа языковых навыков?

Кое в чем, пожалуй, можно быть полностью уверенными. Похоже что не существует какой-либо разницы в генетических основах языковых навыков у людей. У всех людей эти способности, вероятно, одинаковы. Существуют, конечно, индивидуальные отличия, как и во всем, но очевидных групповых отличий нет, за исключением, возможно, маргинальных. Это означает, что если, к примеру, младенец из туземного племени в Папуа — Новой Гвинее, представители которого не встречались с чужеземцами на протяжении последних тридцати тысяч лет, вдруг очутится в городе Боулдер, штат Колорадо, то, когда ему придет время заговорить, он будет разговаривать, как любой другой ребенок из Колорадо. Так происходит потому, что все дети имеют одинаковые языковые способности. То же самое произойдет и в обратном случае. Ничего подобного у других живых организмов не существует. Как это объяснить?

Если мысленно вернуться на пятьдесят лет назад, можно увидеть: теории, предлагавшиеся, когда эта тема впервые стала широко обсуждаться, были довольно сложными. Только для того, чтобы обосновать все описательные характеристики, существующие в каждом языке, следовало предположить: универсальная грамматика позволяет существовать крайне сложным механизмам, зависящим от каждого отдельного языка, — поскольку языки весьма отличны друг от друга.

На протяжении последних пятидесяти или шестидесяти лет одним из самых важных достижений в этой области, как я полагаю, стала постепенная тенденция, актуальная и поныне, к сокращению числа таких предположений и к их уточнению. Это способствует тому, что каждый язык в отдельности легче объяснить и понять с помощью меньшего количества более точных предположений.